В его комнате на столе остался лежать запечатанный и неподписанный конверт. Если он вернется сегодня, то уничтожит его. Если же нет… Родители прочтут его последние слова: «Никто не смеет называть Железный крест барахлом».
«Наверное, следовало написать что-нибудь Мари и маме», — думал он, шагая по первым осенним листьям.
Несмотря на ранний час, народу в условленном месте было намного больше, чем вчера присутствовало при ссоре. Некоторые привели приятелей, а рыжий очкарик — даже двух подруг. Он притащил дуэльные уставы Геттингенского и Берлинского университетов и теперь зачитывал из них отрывки.
— Эй ты, умник, — обратился к нему Бюрен, — ты лучше скажи, это по правилам — тащить сюда девушек?
В это время Вальтер увидел показавшегося из-за деревьев Мартина. Он и второй секундант Винсент подбежали к своему товарищу.
— Знаешь, кто у этого Гейнца Шутцбара папаша? — спросил Вальтер, пожимая руку друга. — Какая-то шишка в полиции. Чуть ли не оберст!
— Плевать.
— А его дядя — группенфюрер штурмабтайлюнга.
— И снова плевать! — Мартин украдкой разглядывал собравшихся, ища своего противника. — А что, уже принято приглашать дам?
Винсент сделал успокаивающий жест и крикнул рыжему:
— Эй ты! Забирай своих баб и проваливай. При них поединок не состоится.
Его поддержало несколько голосов. Рыжий пошептался с девушками, и те, сделав обиженный вид, ушли за деревья.
Через несколько минут подошел Гейнц. Секунданты подвели соперников друг к другу и заставили пожать руки.
— Как насчет того, чтобы уладить дело миром? — спросил товарищ Гейнца,
— Если господин Шутцбар извинится при всех присутствующих, то я не против, — твердым голосом сказал Мартин.
— В чем же я должен, по-вашему, извиниться?
В голосе Гейнца не было вчерашней уверенности. Увидев висевшие на ветке три тяжелых сабли, внутренне он был готов десять раз попросить прощения у этого зануды, да еще напоить его пивом. Но это означало не только стать предметом студенческих пересудов и насмешек, но также низко пасть в глазах собственного дяди, штурмовика со стажем, героя Мюнхенского восстания. Нет, спасовать перед «клистирной трубкой» он не мог. Мартин же еще по дороге сюда твердо решил не идти ни на какие уступки. Внутренне он даже не хотел, чтобы его враг принес извинения, хотя и не чувствовал к нему никакой личной неприязни. Поединок должен состояться. По-настоящему. Он не собирается быть участником фарса.
— Не будем терять времени, — Мартин посмотрел на секундантов противника, — несите оружие. Я хочу еще успеть на первую лекцию.
Увидев, что секунданты обнажают сабли и сравнивают длину клинков, стоявшая поодаль публика смолкла. Рыжий хотел было подойти к соперникам с каким-то очередным замечанием, но его отогнали.