– Продайте мне... пожалуйста... то, что вы сейчас собираете. – Кажется, это сказал не я.
– Я не могу, молодой человек, мне заказали этот букет.
– Давайте... давайте, будто это я вам его заказал! – Я достаю кошелек.
– Но меня люди ждут! – Она делает сочувственное лицо.– Может, мы с вами что-то другое выберем?
– Но меня ждет она. – Выходит сипло, но убедительно.
– Э-э-э! – Армянка поднимает вверх указательный палец левой руки.
– Э-э-э. – Инстинктивно вытягиваю вперед кулак, смотрю на него, не понимая, какую комбинацию из пальцев хочу изобразить, но пальцы сами собой складываются в «козу». – Йо!
Армянка, улыбаясь, заворачивает цветы в сетку цвета молодой травы, я отсчитываю деньги и разворачиваюсь к выходу.
– Она хорошая, – утвердительно-напутственно говорит мне цветочница.
– Пока не решил, – отвечаю я уже на улице.
На Тверском бульваре ловлю такси, и мы весьма оптимистично двигаемся, а на часах еще 19:45, пятнадцать минут в запасе, и я развлекаю себя тем, что отрываю с роз колючки, пару раз больно цепляя кожу.
– Вот пидары, – цедит водила, не вынимая сигареты изо рта.
– Кто конкретно? – лениво интересуюсь я с заднего сиденья.
– Да телевизионщики. – Он выпускает вверх струю сизого дыма, которая отскакивает от крыши и немедленно наполняет и так уже нестерпимую духоту салона смрадом пролетарского табака.
– Почему это они пидары? – Я с ходу впрягаюсь за коллег. – Нет, конечно, среди них много гомиков, но не все же...
– Наверное. – Мы окончательно встаем, и водила включает радио, по которому Лепс надрывно сообщает, что осталась «только рюмка водки на столе». – Была бы моя воля, я бы всю эту пиздабратию закрыл бы нах!
– А они сильно мешают? – Я тону в его множественных обывательских «бы» и колю палец, на этот раз до крови. – А вместо телевидения народ бы начал понуро дрочить вечерами, понижая рождаемость, да?
– Гы, – осклабился водитель, – по ходу, ща мы тут из-за них подрочим. Вон сколько оборудования наставили у стены. Из-за этого один ряд только едет.
– Вот пидары! – Я кладу букет рядом, открываю окно и высовываюсь.
– А я тебе и говорю...
– Гребаные пробки! – стучу я кулаком по обшивке двери.
– Э, тут тебе не холодильник! – Я хочу огрызнуться в ответ, но мой айфон показывает «19:55», а сердце начинает отчаянно стучать при мысли о том, что придется позвонить Наташе и сказать, что я опаздываю.
– Может, в переулок нырнем? – не особенно убедительно предлагает водила, и я жестом соглашаюсь, одновременно набирая ее номер.
– Я тебя не вижу, – после четвертого гудка отвечает она. – Ты где?
– Я тут в пробке, в трех минутах, – сдавленным голосом говорю я.