Остановившись на лесной опушке, Алексей застыл, прислушался: погони не ждал, не должны были еще очнуться, а тот, что побежал за понятыми вряд ли сообразит, куда кинуться. Да и не будет никуда кидаться, покуда своих в чувство не приведет, а это процесс длительный – протопроедр бил умело.
Вот что-то загрохотало, громко, на весь лес. Бульдозер. Там, ближе к грунтовке – значит, там и лэповцы. Ага, ладненько…
Пригладив на голове волосы, Алексей отыскал в лесу нужную тропку и быстро зашагал по ней в направлении ревущего трактора. Шел не так уж и долго – минут десять, а может и того меньше, лишь сбавил шаг, увидев за деревьями оранжево-желтый «Катерпиллер» и мужиков в робах с эмблемами «РАО ЕЭС».
К ним и вышел, сперва тщательно осмотревшись на предмет наличия посланного за понятыми сержанта. К счастью, такового не оказалось – наверное, нашел-таки рыбаков…
– Здорово, чубайсовцы!
– Здорово, коли не шутишь. А Чубайса над нами давно уж нет, он теперя нанотехнологии разворовывает.
– Да слышал, шучу. Случайно в город у вас машина не едет?
– Не, через три дня только. У нас же вахта.
– Понятно. А к шоссе как выйти?
– К шоссе? Ну, сказанул – грунтовка там.
– А транспорт-то по ней хоть какой-нибудь ходит?
– Да лесовоз поймаешь.
– Ну, спасибо, мужики!
– Не за что.
Махнув на прощанье рукой, протопроедр зашагал дальше – именно в указанную рабочими сторону, к грунтовке. По пути встретил еще двух пацанов с удочками – у них тоже справился насчет дороги в город, а, как вышел к грунтовке, не пропустил и девчонку на велосипеде:
– Эй, красавица! В город в какую сторону?
– Туда…
– А автобусы в ваших краях ходят?
– Вечером, из Касимовки в двадцать два пятнадцать пойдет.
– Хо – в двадцать два пятнадцать! А раньше-то нету?
– Раньше нету… Если на лесовозах только. Вы попросите, они обычно подвозят.
– Спасибо, красавица, так вот и сделаю!
– Ну, удачи вам.
– И тебе удачи.
Проводив девчонку глазами, беглец тут же скрылся обратно в лесу, осторожно обошел лэповцев, углубляясь в сторону, совершенно противоположную и городу, и грунтовке. На дальние заимки шел, в заречье, к заброшенным кержацким деревням. Тут их много в свое время было – кержаков-староверов, не только в Нижегородской губернии, на реке Керженец, селились, но и здесь, в чащобах дремучих. Много деревень было, впрочем, не все и кержацкие. Колхозы потом завелись, совхозы… А потом хрущевские «агрогорода», брежневский указ «о бесперспективных деревнях» – и все, сгинуло село! При Ленине, при НЭПе, при Сталине держалось, а тут – на тебе! Нет, силком никого на центральную усадьбу не гнали – хочешь в своей глуши жить – живи. Только вот сначала дороги перестали ремонтировать, потом радио отключили, потом – школу начальную упразднили, сельмаг, почту, после и до электричества дело дошло – как народу-то поменьше стало. Оно, может, для кого-то и благое дело – из изб дремучих в поселковые пятиэтажки переселиться, с горячей водой, с канализацией, с отоплением… Кое-кто и хлева рядом строил, и огородики сажал – рядом. Рядом, а все же уже не то – на крыльцо-то уже не выйдешь, не окинешь хозяйским глазом свой – свой, не какой-нибудь там государственный! – двор: ага, здесь забор чуть искосился – подправить бы, тут бы, за домом, с косою пройтись – закрапивело все, здесь петли смазать, тут малиновые кусты посадить, или смороду – мое ведь все, я – хозяин!