Прогрохотав по ступенькам, вбежал, запыхавшись, мальчишка:
– Готова-от банька-то, Епифане Кузьмич!
– От и славно. Иди-ка, друже Алексий, попарься. Уж извиняй, сам тебя не сопровожу, некогда… мальца дам – он и попарит, и воды, буде надобно, принесет. Онфимко!
– Тут он, я, – вытянулся мальчишка.
– Квасу гостюшке в байну захвати. И бражицы.
– Отнес уже. Марфа Микулишна загодя наказала.
Что и говорить, уж на славу попарился Алексей, уж размял косточки! Онфимка веником махать устал, упарился, потом истек. Квас быстро ушел, вприхлеб, а потом и бражица… Онфим за другой крынкою сбегал. Эх, хороша у Епифана бражка, забориста, на ягодах, да на травах настояна – и голову после трех кружек кружит, и дух такой… духмяный. Мятой пахнет, что ли? Да, похоже, мятой… Славно! Улегся на лавке…
– Онфимко, пятки почеши! Ой, хорошо… славно… Бражка что, кончилась, что ли?
– Но.
– Так что сидишь? Сбегай!
Во субботу – на Дмитров (Дмитрия Солунского) день – по традиции, поминали усопших. Дмитров день – дедов, отчин, всех предков. Всех, кого помнили, поименно помянуть надобно, ну а кого уж забыли – тех так, скопом. Не одной, конечно, кружкой, чтоб не обиделись. В общем, напоминались – в воскресенье поутру у Алексея башка трещала так, что хоть обручи плетеные с бочки надевай. Чтоб не раскололась!
У Епифана, кстати, так же!
Пока сыновья старосты запрягали лошадей, гость с хозяином выпили по большой крынке холодного квасу, не простого, конечно, квасу – хмельного, забористого. Выпив, староста вытер бороду и усы и хотел было послать Онфимку в погреб – принести еще, – да раздумал, вполне справедливо рассудив, что вовсе незачем превращать процесс похмелья в новую, совершенно самостоятельную пьянку.
Наконец, поехали – кто верхом, кто на телегах, а Епифан с Алексеем – в возке. Денек выдался славный – по-осеннему прохладный, но солнечный, светлый, в такой и похмелье быстро прошло, и здорово было ехать вот так, не спеша, по лесной дорожке, пусть даже и без рессор, ухабисто – все равно славно!
Не торопились, в город приехали часа через три, к обеду, Епифан живо расставил своих на рынке, в мясном ряду, сам же, немного понаблюдав за началом торговли, мигнул Алексею – пошли, мол. Тот пожал плечами – пошли так пошли. И зашагал следом за старостой, через всю рыночную площадь – шумную, многолюдную, говорливую – мимо белокаменной церкви с сияющим звонким золотом куполом, мимо амбаров, мимо украшенных затейливой резьбою купеческих лавок.
– Эй, эй, господине, не проходите мимо! Аксамит есть, шелк, бархатец!
– Серьги, серьги зазнобам своим купите, еще и браслеты есть – ордынские!