Дональдан же продолжал перебирать струны пальцами, никого вокруг не замечая. Наконец на свет родилась какая-то знакомая мелодия, и неожиданно для самого себя и тем более для остальных, он запел на местном языке, безбожно коверкая текст и музыку, но чем дальше, тем лучше у него получалось.
Поскольку его душа пребывала в смятении, то и песенку он интуитивно выбрал о том, что его терзало вот уже столько времени:
Может, скажет кто-нибудь, где же я?
И разметит Млечный путь для меня…
Шумевшая поначалу публика быстро прикрыла рты, а когда песенка закончилась, разразилась шумом аплодисментов и одобрительными выкриками. Дональдан попытался поклониться, но чуть не упал.
– Эй, лабух! Сбряцай еще чего-нибудь! – выкрикнул кто-то от стены.
– Точно? – переспросил Джерри.
– Да, давай! – закричали уже со всех сторон. – Не стесняйся!
– Хорошо… сейчас…
Музыкальный вечер продолжился. Джерри что-то играл, пел песенки, какие только знал, жутко фальшивя, но подвыпившей публике нравилось, и она постоянно требовала продолжения.
– Да где этот чертов дебил Динно?! – негодовал Корглен. – Где его духи носят?!
Они с Маликой накупили столько всяких вещей, начиная от каких-то безделушек, привезенных перекупщиками из внешних миров, до разных платьев, что это было очень тяжело нести. Они буквально обвешались сумками, словно земляные присуксы своими слепыми щенками, и им явно требовались дополнительные руки, на которые можно было бы переложить большую часть груза.
– Ведь ясно же ему сказал, встречаемся на центральной площади!
– Задай ему хорошую взбучку, когда найдешь! – поддакнула Малика.
– Обязательно так и сделаю! Он пожалеет, что не сделал, как я ему велел!
Из открытых дверей забегаловки раздался смех, и Корглен остановился как вкопанный. Он не любил смеяться сам (разве что злорадствуя над поверженным врагом) и вдвойне не любил, когда кто-то смеется. Ему казалось, что над ним потешаются, а этого он терпеть не мог. Смех взвинтил его, Корглен прекрасно понимал, что со всеми этими сумками со стороны выглядит смешно.
– Что случилось, дорогой?
– Ничего, пойдем…
– Постой, дорогой, – остановила его Малика, заинтересованная происходящим в соседнем баре. – Давай зайдем?
– Зачем?
– Никогда не слышала ничего подобного…
– Нет!
– Ну же, любимый!.. – проворковала Малика. – Пойдем, посмотрим…
Она уже научилась добиваться от своего жестокого, с садистскими наклонностями мужа всего, чего ей хотелось. Вот и сейчас Корглен не устоял перед просительными интонациями жены: он никогда не встречал ей подобных и потому прощал многое.