— А он будет в Чарене, когда мы приедем?
— Да. Он будет там, — негромко ответил Гавин, моля Бога, чтобы он оказался прав.
Прошло еще несколько минут, потом он с улыбкой повернулся и оставил ее, а Риа стояла и смотрела на закрывшийся выход из палатки со смешанными чувствами. Она сильно тосковала по дому и беспокоилась, что ее родители волновались из-за нее. И в то же время она не хотела, чтобы кончалось это время, проведенное с Гавином, а оно определенно должно кончиться, когда она вернется в Галлхиел. Как и леди Ардит, ее отец вряд ли будет считать Гавина подходящей для нее компанией. Она содрогнулась, представив себе реакцию своей матери. Не похоже, что ее родители готовы предать забвению старые раны, полученные в прошлом, вместе с ненавистью.
Она и сама не была уверена в том, что испытывала по отношению к Гавину. Она обхватила себя руками, снова ощутив прикосновение его рук. Она ощутила тепло в своих жилах, что показалось странным ей самой, — трепетное ощущение, чувство настоящей жизни, которое было необыкновенно сладостным и пугающим в то же самое время. Его образ, когда она в первый раз увидела его, с взъерошенными волосами и босыми ногами, вдруг пришел ей на ум, и она улыбнулась. У дочери графа почти не было друзей, особенно в отдаленном горном замке. И не было ничего удивительного в том, что их короткая дружба в то далекое время оставила у нее такие незабываемые чувства, — чувства, которые она надеялась сохранить навсегда.
***
Только несколько раз в своей жизни Лаоклейн Макамлейд чувствовал такую огромную ярость и безысходное отчаяние. Он знал, что мужчины, скакавшие с ним, держались на расстоянии, и он не винил их за это. Мрачная злоба не покидала его с того момента, как он покинул Эдинбург после своей последней аудиенции у регента, когда ему сообщили, что его дочь возвращалась в Галлхиел после ее спасения другим человеком. Спасение! А он даже не знал, что она была в опасности.
Олбани очень повезло, что Лаоклейн не задушил его в то самое мгновение. Как он посмел запереть его, когда Риа нуждалась в нем! В тот краткий миг он заметил, как в глазах Олбани промелькнуло осознание того, что его жизнь висела на волоске, пока этот лорд вел борьбу с самим собой. Он также заметил, как страх в глазах регента исчез и тот вздохнул с облегчением, когда Лаоклейн взял себя в руки.
— Так было необходимо Шотландии, — сказал Олбани в тот момент, ответив на все те вопросы, которые Лаоклейн не мог заставить себя спросить или высказать. — Ты бы мог разорвать непрочный мир между нами в поисках своей дочери. Мой путь был лучше.