Тюленоид мчался в канале со стремительной грацией истинно водного обитателя. За ним, будто дым, стлалась тёмная пелена – одна из пуль Клима нашла цель. Мартин выждал секунду, давая рукам привыкнуть к тяжести «ремингтона», а потом открыл огонь.
Он попал с третьего выстрела – в ласт, как и целил. Тюленоид завертелся на месте, выгибаясь, будто в попытке укусить раненое место. Индианка одним движение сбросила платье, пригнулась для прыжка, перехватила нож поудобнее и вопросительно посмотрела на Мартина.
Мартин покачал головой. Дождался, пока тюленоид попытается плыть дальше, – и прострелил ему второй ласт.
Через пару минут, когда истекающий кровью чужак общими усилиями был вытащен на камни островка, Мартин забросил винтовку за спину, вытащил из ножен на голени кинжал и склонился над раненым. Рявкнул:
– Твой единственный шанс выжить – сказать всё и немедленно!
– Ты что, сдурел, Мартин? – мрачно спросил его Клим. Приставил пистолет к дёргающейся голове тюленоида и нажал на спуск.
Мартин отшатнулся, стёр с лица кровавые брызги. Ему вдруг вспомнились слова девочки «вы меня убили».
– Он был единственным свидетелем! – потянувшись к карабину, выкрикнул он. – Ты не хотел, чтобы он заговорил?
Клим вздохнул, опустил ствол пистолета в воду и поболтал, смывая кровь. Тюленоид с развороченной головой слабо подёргивался на берегу. Пахло кровью и порохом.
– Он не умел говорить. Он был собакой, Мартин.
– Что?
– Ты не в курсе, кто он такой? Это животное, его зовут кханнан! У геддаров они вроде наших собак, разве что чуть смышлёнее, умеют пользоваться предметами. Ключники позволяют брать с собой приручённых животных, вот геддары и притащили кханнанов на Библиотеку. На сухих мирах им не выжить, а здесь – раздолье… и рыбу ловить помогают, и с детьми играют…
Опомнившись, Мартин убрал руки от оружия. Пробормотал:
– Извини… я…
– Решил, что злой директор посёлка Клим убил девочку чужими руками… ластами. – Клим сплюнул в воду. – Ладно, забыли. Мы не смогли бы его допросить, Мартин.
Мартин посмотрел на островок, где столпились вокруг неподвижной Ирочки жители. И побежал к ним – сам не понимая зачем.
Перед ним расступились. Девушка была ещё жива, но умирала. Камни под ней были в крови, глаза смотрели сонно и пусто. Она дышала ртом, из которого всё так же струилась кровь, во рту девушки Мартин с ужасом увидел острый конец шипа, пронзивший насквозь язык. Он присел, коснулся лба Ирины в нелепой попытке хоть как-то умерить её смертный страх.
Но страха в глазах не было, только досада и подступающий сон – самый последний и самый крепкий.