Если только в адвоката действительно вселилось нечто.
Калеб сел за руль и взглянул в зеркало заднего вида. Уиттэкер скорчился на заднем сиденье — он был слишком слаб даже для того, чтобы сидеть ровно. Отец неподвижно стоял на тротуаре, как индейский идол, вырезанный из цельного ствола дерева. Оба выглядели больными, оцепенелыми, неживыми.
Сохранив при этом человеческий облик.
Калеб отвел глаза, поворачивая в замке ключ зажигания. Все-таки он мог запросто ошибаться в отношении Уиттэкера.
Может статься, мрачно подумал он, что сейчас он совершает самую большую ошибку в своей жизни.
* * *
Тан сверлил взглядом мощный затылок сидевшего впереди человека. Как бы ему хотелось подчинить себе этого хуманса! Тогда Тану не пришлось бы ехать сзади. О нет! Он мог бы сделать… Тан медленно улыбнулся. Он мог бы сделать что угодно.
Открыв рот, он принялся жадно вдыхать исходящий от человека смешанный запах пота и души. Он пробовал его на вкус. На стойкость.
Воля этого человека обжигала язык Тана, ровная и яркая, как меч ангела.
Тан поджал губы.
Пожалуй, не стоит спешить и обмениваться телами. Его нынешний «хозяин» все еще мог принести пользу. Он был покладист и уступчив. Тану не хотелось напрасно расходовать силы, подчиняя своей воле непокорного хуманса, когда его миссия была выполнена только наполовину.
Умереть должны обе селки, а их шкуры необходимо уничтожить.
Тану следовало действовать быстро, пока обитатели моря не пронюхали о том, что он замешан в этом деле.
Он вздрогнул. Хотя, может быть, это Ад терял терпение.
Со злобой демон неохотно признал, что этого хуманса, Калеба, можно использовать гораздо более эффективно, нежели просто подчинить себе. Он демонстрировал зачатки разума. Он явно обладал волей. Он был близок с этой селки, Маргред. И, судя по вопросам, которые он задавал на задворках ресторана, тоже искал котиковую шкуру.
Может быть, Тану стоит позволить ему найти ее?
Воздух был тяжелым и душным, пропитанным запахами жира и чеснока, и вращающиеся под потолком кухонные вентиляторы не спасали положения.
Маргред пошевелила распухшими пальцами в кроссовках, делая вид, что слушает наставления Антонии, которая учила ее жарить моллюсков на гриле. На самом же деле она наблюдала за дверью.
И за часами.
Прошел ровно один час двадцать семь минут с того момента, как Калеб понес мусор на улицу, пообещав вернуться. Минуло одиннадцать — нет, уже двенадцать — минут после окончания ее смены. Она вся пропахла сигаретным дымом, потом, жиром от кастрюль, и ей хотелось пойти…
Домой.
У нее перехватило дыхание. Потому что при этой мысли она представила себе отнюдь не холодное каменное великолепие Кэйр Субая и не прохладную, желанную свободу океана.