Калеб сунул большие пальцы рук в передние карманы джинсов. Замечательный вид, — заметил он.
— Мне тоже нравится.
— Если только не идет дождь.
— Что вы имеете в виду?
— Вы опустили жалюзи. — Калеб коснулся шнура, управляющего ими. — Вы позволите?
Калеб поднял жалюзи, открывая взору прояснившееся серебристое небо. Со своего места он мог видеть, как деревья и камни отступают от берега под натиском песка и сланцевой глины. На пляж медленно накатывались свинцово-серые волны. Дождь смыл все следы его деятельности на песке сегодня утром. Вместе с желтой полицейской лентой исчезли и обугленные деревяшки от костра.
Но на том месте, где вчера полыхал огонь, на пляже все еще сохранилось большое черное пятно выжженной земли.
Калеб отвернулся от окна.
— По-моему, не стоит отказываться от столь прекрасного зрелища.
— Нынче утром у меня здорово болит — то есть болела — голова. Свет режет мне глаза.
— Сожалею. Скажите, вчера вечером голова у вас тоже болела?
— Собственно говоря, да, болела. К чему эти расспросы, шеф? Я не склонен считать, что вы заглянули сюда только затем, чтобы поинтересоваться моим здоровьем.
— Мне хотелось бы знать, не заметили ли вы вчера вечером необычной суеты и суматохи на пляже.
— Три недели назад вы заявили, что разбираться с подростками и туристами — ваша работа. Или вы с тех пор передумали?
Необходимо сохранять ровные отношения со всеми членами общины, напомнил себе Калеб.
— Почему бы нам не присесть для начала?
Уиттэкер пожал плечами.
— Да ради бога, не стесняйтесь!
И он направился к массивным кожаным диванам.
Калеб с удовлетворенным вздохом опустился на мягкое, глубокое сиденье, вытянув перед собой больную ногу. От диванных подушек исходил приятный аромат древесного дыма и виски.
— Итак, вы не заметили никакого костра?
— Понятия не имею, о чем вы толкуете.
— Быть может, вы смогли бы описать мне свой вчерашний вечер. Вы не станете возражать, если я буду делать пометки?
— Не могу представить, зачем вам может понадобиться запись нашей беседы, но если это поможет… Где-то около шести или шести тридцати я приготовил ужин. Жареная рыба и полента,[14] если вас интересуют такие подробности. Потом вымыл посуду и сидел вот на этом самом месте с книгой и виски, пока не отправился спать.
И ответ, и тон, каким он был озвучен, оказались именно такими, как и ожидал Калеб.
— Вы были один?
— К несчастью.
— Ив котором часу вы пошли спать?
— Я не смотрел на часы. Но было довольно рано. Как я уже говорил, у меня болела голова. А теперь, если вы закончили…
— Вы, случайно, не смотрели в окно? Или, быть может, выносили мусор? Проверили, заперта ли дверь, перед тем как лечь спать?