— Вот когда полезу — тогда и соглашусь, а пока терпеть можно.
Володя демонстративно отвернулся и занялся разминкой: сел на шпагат и с каким-то остервенением начал делать наклоны: вперед, вытягиваясь в струнку, и назад. Вперед — назад.
Михайло Потапыч покачал головой, глядя на мальчика, и направился к выходу. Врачи говорили, что боль уже должна быть невыносимой, но этот парень… только при особо сильных приступах показывал ее, а так… даже и непонятно, действительно ли он болен. Может это шутка, что жить ему осталось не больше двух-трех месяцев? Вся надежда на этот переход в один конец… Может смерть лучше этого похода в неизвестность? Сам Михайло Потапыч не знал, что выбрал бы …
В коридоре он, все еще задумчивый, столкнулся с Александром Петровичем и ухватил того за локоть раньше, чем тот успел позвать мальчика. Покачал головой.
— Ему сейчас лучше побыть одному.
Александр глянул поверх плеча Михаила и кивнул.
— Опять вспомнил прошлое?
— Кажется, он о нем и не забывал. К тому же, похоже, у него очередной приступ. Честно говоря, я не знаю, что с этим делать. — Михаил покачал головой.
— Приступ? Может к врачам…
— Ты прекрасно знаешь, что они скажут. Саш, ему уже не помогает лекарство и обезболивающее не действует, а переходить на что-то более сильное он отказывается категорически. Честно говоря, я не представляю, как он терпит. Надо поскорее перестать его мучить!
Александр вздохнул.
— Это я и без тебя знаю. Сегодня будет очередное собрание. Врачи еще месяц-два обещают…
Михаил хотел еще что-то спросить, но глянул на лицо друга и передумал. Только ободряюще хлопнул по плечу.
— Держись. Ему намного хуже, чем тебе.
— Он гораздо сильнее меня, Миш… Гораздо…
Ровно в шесть Володя прошел через просторный холл, уставленный огромными бадьями с небольшими деревьями, и вошел в кабинет. Здесь уже собралось и руководство проекта, и куратор — Александр Петрович, и ученые. Похоже, ждали только его. Володя сделал вид, что не заметил, как Александр Петрович глянул на часы и хмыкнул, прошел к своему креслу и сел. Виталий Дмитриевич, «директор всего этого балагана», как любил говорить куратор, откинулся на спинку большого черного кресла, снял очки и соединил перед собой кончики пальцев.
— Итак, дамы, господа, прошу. Кто первый?
Поднялся мужчина в белом халате с красивой окладистой бородой. Откашлялся.
— Прошу прощения. Вчера я положил Виталию Дмитриевичу доклад, в котором объяснил, что время подходит…
Взрослые посмотрели на Володю тем взглядом, который он ненавидел больше всего — сочувствующим. Он опустил голову и сжал кулаки под столом, чтобы этого никто не заметил.