Висящий вниз головой сталкер смотрел прямо в глаза последнему уцелевшему «монолитовцу».
И улыбался, водя красной окровавленной ладонью вверх-вниз по тросу, раздирая кожу и мясо почти до костей.
Фанатик опешил. Всего на секунду.
Со звонким «дзынь» трос лопнул, пережженный аномальной кровью. Последний «монолитовец» отправился встречать верных корешей в аду, сопровождая свой путь истошными воплями.
Борланд остался висеть на тросе, зная, что долго не выдержит. На мгновение он подумал, что подведет в первую очередь: его тело, переплетающее свободно висящий обрывок троса, или материал, из которого трос изготовлен. Проверять он не собирался.
Расслабив ноги, сталкер полетел вниз. Схватившись за тело первого «монолитовца», столько раз за минуту спасшее ему жизнь, Борланд продолжил импульс и перепрыгнул на площадку нижнего этажа.
Путь по лестнице до самого низа он проделал раньше, чем осознал, что вообще делает.
Литера лежала неподвижно в той же позе, которую приняла до падения, — свернувшись калачиком. Растрепанные волосы разметались по грязному бетону. Девушку окружали нелепо вывернутые тела разбившихся врагов.
Изможденный Борланд подбрел вплотную и опустился на колени рядом с нею.
Коснулся пальцами нежной кожи девичьей шеи…
— Вставай, родная, — тихо попросил он. — Пожалуйста, вставай.
Веки Литеры затрепетали, и девушка открыла глаза.
Борланд наклонился к ней, млея от счастья, и поцеловал в щеку иссушенными губами.
— Вставай, — шепнул он.
Он приподнял Литеру, и она села на полу.
— Все хорошо? — спросил Борланд. Девушка кивнула.
Мягкое свечение заполнило низ шахты — подоспевший Апельсин начал что-то рассказывать на своем языке. Борланд повернулся к нему, и его лицо просветлело.
— Ты поймал ее? — спросил он. — Солнышко покивало.
— Я дам тебе пива, — сказал Борланд, вставая на ноги и поднимая Литеру. — Ты уже взрослый мальчик и перерос шоколадки. Ты заслужил целый ящик «Янтаря» или «Черниговского».
Апельсин скривился, устремив глазки вверх и в сторону.
— Ну ладно, — согласился Борланд. — Уговорил. Пусть будут шоколадки. А ящик пива мы отдадим Уотсону и Фармеру.
Радостная улыбка послужила ответом на это заверение.
Фармер и Уотсон сбежали вниз.
— Борланд, — только и сказал Фармер. Вымученная улыбка на его лице явно далась парню нелегко. — Да мы все в рубашках родились!
— Ага. В смирительных. Вы оба хорошо поработали, спасибо.
Уотсон протянул ему винтовку, но Борланд покачал головой.
— Нет, друг, — сказал он. — Теперь она снова твоя. Как и раньше. Я знаю, ты сможешь воспользоваться ею в нужный момент. Ты уже переступил через это, как и Фармер час назад. И, как знающий человек, я говорю честно и открыто: боевое крещение было достойным.