Критики утверждают, что на старте перехода ключевые фигуры, ответственные за планирование западной политики, были пропитаны духом капиталистического триумфализма. Они считали, что поражение коммунизма сигнализировало о "конце истории" и что все нации в конце концов примут превосходящую англо-американскую модель, которая сочетает парламентарную демократию и открытую капиталистическую экономику.
Это мышление убедило многие западные агентства помощи и советников, что существует оптимальный набор институциональных мероприятий и экономических мер, которые должны быть взяты на вооружение такими странами, как Россия, и которые приведут эти страны по пути универсального перехода к идеальному либеральному государству.
Другое обвинение состоит в том, что главенствующие экономисты в таких организациях, как МВФ или Всемирный банк, и ведущие академические транзиционологи не поняли экономическую систему России и переходный процесс. Они навязали неподходящие экономические модели, проигнорировали решающие институциональные особенности экономики и подчеркивали переменные величины и политические инструменты, которые являются важными в более знакомых экономических системах и теориях.
Это побудило многих западных советников и правительственных чиновников сфокусироваться на очевидных успехах в "виртуальной экономике", такой, как сокращение инфляции и стабильность обменного курса, в то же самое время игнорировать фундаментальные проблемы в реальной экономике, как потеря производящих фирм и бартер.
Бандитский капитализм
В многочисленных исследованиях утверждается, что Россия имеет уникальную, плохо функционирующую, гибридную экономическую систему, называемую "государственным капитализмом", «анархо-капитализмом», "бандитским капитализмом". Говорят, что она имеет институты, искажающие сигналы и генерирующие неожиданные отклики на стандартный макро- и микроэкономические действия, такие, как процентные ставки или приватизация промышленных предприятий.
Третья линия нападок сводится к тому, что распределение западной помощи советниками в России имеет политические пристрастия. Вейдель описывает тесные связи между высокопоставленными чиновниками в правительстве США и ГИМР и приводит свидетельства, предполагающие, что патронаж первых ответствен за получение последним грантов на сумму 57 миллионов долларов, в большинстве случаев без открытой конкуренции, для поддержки деятельности советников в России. Она утверждает, что большая часть помощи распределялась в неравной мере в соответствии с неолиберальными идеологическими критериями в пользу группы разделяющих те же взгляды русских.