Как же без беса?..
Кстати, как-то неубедительна вся эта благодать. «Ветер слег…» Как больной, что ли? «С молитвой тихою сливается дорога». Словно бы язык у автора во рту разбухает, с трудом ворочается, не дает высказаться. При том, что Соколкин бывает потрясающе точен, описывая вселенские битвы и ураганы. Нет, не для карамзинско-жуковских элегий и идиллий Соколкин сотворен. Темперамент не тот. Соколкин – поэт-воин. И даже ангелы в его стихах сражаются плечом к плечу с русскими десантниками.
И душа за душой отлетает, —
вместо —
ангел становится в строй.
(«Шестая рота»)
Вообще-то христианских реалий, знаков, образов, мет в стихах Соколкина очень много. Но под каким странным углом, в каком диком изломе они подаются.
Гряди ж, Иисусе Господи, скорее…
Утробу выжги матери-земли
(«Гряди ж, Иисусе Господи, скорее…»)
И далее —
…рождаясь, рвем скорее пуповину,
заражены – свободой от Тебя.
Христос, выжигающий утробу матери-земли и заражающий – свободой от себя?.. Я – по аналогии – вспомнил диковинную поэму Юрия Кузнецова «Путь Христа», в которой Мария Магдалина объявила Христа виновником всех ее злоключений (Христос отверг плотскую любовь Марии Магдалины, и она «с горя пошла по рукам»).
А вот еще… молитва, нет, скорее, ропот русского Иова…
Ты, как мечом, крестом своим Христовым,
любя, мне душу с телом раздвоил.
Пустив по ветру обе половины.
(«О Господи, не искушай мя словом…»)
И как изжить, избыть этот роковой раскол?
Может быть, через обожествление Народа, Рода?
След Сущего в земных трех ипостасях
Я, и Народ мой, и Святая Русь.
Ну что же, может быть, это – вариант. И к нему следует отнестись со всей серьезностью…
Но казаха, тунгуса и вечно скитальца еврея
к океанам-морям, словно твой Моисей, вывожу.
Потому что я русский, я знаю безбожные годы:
как простой мужичок, что коряв, хитроват и бескрыл,
глядя Богу в глаза, создавая Империи своды,
по колено в кровище величие духа творил.
И свои семена сею я уже в наших потемках.
По ночам умирая, с утра возвожу русский Храм.
И по крови моей, заливающей землю потомков,
корабли уплывают к неведомым материкам.
(«Потому что я русский…»)
Но через несколько страниц после этой надрывно-лукавой географической фанфаронады – читаю:
…пока сквозь пепл взрастал славяно-русский хам,
сживая на корню норманнского урода.
(«Господь с тобой, мое языческое “я”…»)
Вот так, значит. Взял своего боженьку – да за ноженьку. Отчего? Да оттого, что —
Взрослея памятью, пойми,
что вне Голгофы
свобода совести простительна юнцам,
Не то Психея поэта трагически мечется между славянским родовым капищем и молельней. Не то Святогор хрипло и кроваво проламывается из гроба. Но куда? Реальность закатана в сто слоев: язычество прорастает в христианство, сверху на него ложится классическая европейская культура со всеми ее соблазнами, затем на это накладывается советское бытие, а потом – как довершение – бытие постсоветское, рыночно-демократическое. Где правда? Правды не видать. Вместо нее – безостановочное движение. Деревья пожирают корнями землю, с церквей валятся кресты, из бездны кричит незачатый плод, бегут крысы, летят над землей черные всадники, вспыхивают и гаснут степные рати – то половецкие, то монгольские, то хазарские. Проходят века и тысячелетия, но широкое поле русской судьбы – неизменно и неизменчиво.