Беранже остановился у входа в залу и приветствовал рукой невесту и гостей. Затем он сказал несколько слов пажу. Тот убежал и принес серебряный таз. Барон поспешно вымыл лицо и руки и надел на шею золотую цепь, которую ему подал другой паж. По окончании всей этой церемонии он подошел к Анжеле, которая, задыхаясь от гнева, смотрела на эту сцену.
Мне самому так интересно было видеть, что произойдет дальше, что я на минуту остановился в нескольких шагах от них.
– Возвращайтесь в вашу грязную башню! После всего случившегося я не хочу быть вашей женой! – вскричала Анжела сдавленным голосом.
Беранже страшно покраснел.
– Вы сами не знаете, что говорите! Подобные вещи не делаются, – ответил он.
– И вы должны бы были знать, что нельзя заставлять невесту ждать, как какую–нибудь нищую, и идти к алтарю перепачканным, как угольщик!
С этими словами она указала пальцем на черное пятно на колене барона.
Слегка смущенный, Беранже взглянул на пятно, а потом любезно сказал:
– Тем красивее и белее вы, дорогая Анжела! А теперь перестаньте капризничать! Я не знал, что
уже так поздно. – С этими словами он схватил за руку молодую девушку.
Я поспешил в капеллу. Церемония прошла без дальнейших препятствий. Анжела была страшно бледна и имела мрачный вид. Я думаю, что если бы не было посторонних синьоров и если бы их любопытные взоры не смущали ее, она отказалась бы идти к алтарю с Беранже.
По окончании брачной церемонии новобрачные спустились вниз, чтобы показаться народу, наполнявшему все дворы. Со стороны Беранже шел паж с подносом, полным денег; со стороны Анжелы другой паж нес подарки, предназначенные женщинам. Всюду их встречали криками и благословениями. Позже, как я слышал, в народе говорили, что когда венчался покойный отец Беранже, то он бросал деньги более полными горстями. По окончании этой последней формальности все общество снова собралось в большой зал. Пока барон разговаривал с гостями, мы с Анжелой прошли в соседнюю комнату и, сев в глубокой амбразуре окна, тоже занялись беседой. Прошло может быть около часа, когда дверь в комнату открылась и в нее вошел барон, в сопровождении старого рыцаря, своего родственника. Последний говорил с нескрываемым восхищением:
– Клянусь кровью Христа, она очаровательна! Я удивляюсь, Беранже, как ты сумел так таинственно и неожиданно добыть себе такую восхитительную жену!
– Вы находите, мессир Жак, что она красива? Очень рад этому, – с деланной небрежностью ответил Беранже. – Вам одним я признаюсь, что к этому браку меня принудил двойной долг: во–первых, обещание кузену, отцу Анжелы, обеспечить будущее его дочери, которая оставалась одна на свете, а во–вторых, необходимость иметь наследника моего имени, так как я последний Верделе. По своему характеру я мало доступен для нежных чувств и предпочел бы остаться холостяком, если бы мог следовать своим вкусам. Но раз судьба решила иначе, нужно терпеливо переносить этот брак с ничтожной девчонкой, как и многое другое в жизни. Но довольно об этом. Вот сарацинская (Сарацины – в средневековой Европе так называли всех арабов и некоторые другие народы Ближнего Востока.) сабля, которую я хотел вам показать, – прибавил он, подходя к стене, на которой висело оружие.