— Так вот, дорогой мой Аркадий Семенович. Дело мое — дрянь.
Писатель выпил три рюмки подряди рассказал о своей трагедии. Во всех деталях и подробностях со свойственным ему пылом и темпераментом. Могло показаться, что в кабинете издателя сидел совсем другой человек.
— Хорошенькое дело, взглянуть на себя со стороны. Как? Перечитать все свои пятнадцать романов? Достаточно рецензий. Вот они и были взглядом со стороны. Глупости. К качеству можно придраться, не спорю. Но тогда не надо меня подстегивать. Я буду писать одну книгу в год, а не три. И кого сейчас интересует язык? Сюжет — вот что определяет успех.
Аркадий Семенович откинулся в кресле, так и недопив свою рюмку.
— Читатель определяет твой статус, Пашенька. Падение, как ныне модно говорить, рейтинга, дело серьезное. Самое печаль-нос из всего, что я слышал от тебя за последние пять лет, не считая ухода Алены. Но тут я на ее стороне. Однако жену вернуть можно. Если ты поступишься своей гордыней. Упрямый, с паршивым характером, резкий. Одним словом, не подарок. И все же личная жизнь — вещь поправимая. А потерять славу можно лишь раз и навсегда. Если она возвращается, то после смерти. Других случаев я не знаю. И все же не стоит отчаиваться. Тебе пятьдесят два года. Самый расцвет у творческих людей.
— Закат.
— Закат у меня. Шестьдесят девять. Меня уже давно списали в утиль. А когда-то моя музыка неслась из окон каждого дома. Слава — красивая молодая любовница. Когда ей вздумается, тогда и бросит одного и уйдет к другому. Сядь за стол, напиши хороший роман и отнеси другому издателю. У тебя имя, бренд, ты не с улицы пришел.
— Бренд принадлежит издательству. Таковы условия контракта. Я не могу писать детективы под своим именем для других издательств, пока не погасится последний договор. А новое имя никто раскручивать не станет. Будь я Достоевским, меня даже читать не стану.
— Безвыходных положений не бывает.
— Брось, Аркадий. Мы знакомы с тобой сорок лет.
— Помню, помню. Сорок лет назад ты был отпетым разгильдяем. Правда, эстетствующим, но разгильдяем. Никто не верил, что из тебя может получиться что-то путное.
— Мне было тринадцать. А сейчас даже не сорок. Я всю жизнь вращался среди элиты. Сам чуть ли не стал артистом. Сколько знаменитостей знал. Где они? Кто-то выстоял, но основная масса сломалась. Нежные души. Спились, умерли, исчезли, забыты. Забвение — смерть. Человек с именем, пусть даже забытым, не может торговать на рынке китайским ширпотребом под началом Абдуллы или Ахмета. Проще сдохнуть.
Аркадий долго молчал. У него не имелось рецептов от подобных болезней.