— Я водку с ними не пила, — тихо сказала она, по-прежнему не поднимая глаз.
Они рассмеялись.
— Это ты нам рассказываешь? — усмехнулся Гена. — А если мы ему всё расскажем? И ещё свидетелей пригласим? Их там много было. Если ещё помнишь.
— Я не пила… — снова заплакала Лена.
— Но с нами-то выпьешь? — спросил он тихо. — Мы мужу ничего не расскажем, а?
Остальные нервно рассмеялись. Похоже, почувствовав её беззащитность, они начали возбуждаться всё сильнее и сильнее.
— Обидно нам, понимаешь? С чурками пьёшь, чуркам даёшь, а нам, русским ребятам, отказываешь!
Она впервые посмотрела на него, удивленно приоткрыв рот: Он невольно залюбовался ею, глядя на омытое слезами, порозовевшее и похорошевшее ещё больше лицо.
— У меня ничего с ними не было, — пролепетала она. — Я их не знаю! Этот… дядя Гасан меня угостил за знакомство.
Старший стал рыться в бумагах, неряшливо разбросанных на соседнем столе, потом махнул рукой.
— Вот он говорит, будто тебя они знают уже давно, и преимущественно с интимной стороны. Вот если твоему мужу это показать, как ты думаешь, ему это понравится? Не слышу!
Она не отвечала. Только вытирала слезы, безмолвно катившиеся по щекам. Она уже понимала, что ее ждет.
— Пожалуйста! — сказала она. — Отпустите меня.
— Ладно, Ген, кончай! — негромко сказал самый молодой из присутствующих.
Тот резко обернулся.
— Ты, что ли, Серега? Вот и будешь последним. А я начну. Жалелыцик… Слыхал, что люди говорят о таких? Кого тут жалеть? Посмотри на нее! Сейчас самый сок. Через год смотреть не захочешь. Вот чурки и пользуются… А мы дураки, русские, ушами хлопаем. На вот… — он полез в задний карман и вытащил портмоне, — купи несколько пачек. Вдруг заразная… От этих азеров запросто можно подхватить… Да не реви! Что? Очень мужа любишь?
Она поспешно кивнула, услышав в его словах что-то вроде сочувствия, и с надеждой посмотрела на него.
— А ты ему не говори. И мы не расскажем, как ты с чурками путалась… На, выпей! Легче пойдет; Нас всего-то пятеро. Ну, может, ещё ребята подойдут.
Застонав, она осела, как будто платье с плечиков, на пол.
— А ты чего ждешь? — прикрикнул старший на Серёгу. — Иди куда сказал!
— Гена, может, не надо? — тихо сказал ещё один милиционер, самый старший по возрасту.
Серёга по-прежнему топтался на месте, стоя в дверях.
— Вы чего, в натуре? — взвился Гена. — Мы как ещё в Минводах договаривались? Уже забыли? Или все, или никто! Стёпа, это ты или не ты?
Переглянувшись, остальные вразнобой поддакнули или просто кивнули. Гена опустился перед Леной на колени, потрепал по щекам.
— Гляди, какая девка! У тебя была когда-нибудь такая? — Он повернулся к Серёге. — Не было! А у тебя, Стёпа, уже и не будет, — сказал он старшему по возрасту. — Попомнишь потом мои слова, пожалеешь. Ну, давай, ещё по стакану. Чтоб злее были! И ей вольем… Водки, водки, не хрена тут скалиться! Ты уйдешь когда-нибудь? — Он снова обернулся к Серёге. — Только время зря теряем… Постой… переоденься, пожалуй. Форму, говорю, сними. Оглох, что ли? Всё нормально будет, уж будьте покойны! Никому не скажет, не трясись! Побоится… Первый раз, что ли? Скажи, Петрунин! Помнишь эту, в Минводах окучивали, всем нарядом быстрого реагирования? Ну, эту, как ее, Маль-вину? После сама ко мне приходила и ещё просилась… А тоже замужем была.