— Мне, видимо, лучше подождать вас в коридоре, Игорь Андреевич, — сказал Пирожников. — Пока вы тут по-семейному не решите все вопросы.
И, не дожидаясь ответа, вышел…
— Без ножа меня режешь, вот что я тебе скажу, — махнул рукой Хлестов, когда они остались вдвоём.
— Но, дядя… — прижал руки к груди Андрей. — Я-то тут при чём?
— Конечно, не ты меня зарежешь… — вздохнул Игорь Андреевич. — Но ты вкладываешь нож в руку убийце. В долгу я, как в шелку, понимаешь? И счётчик давно стучит. Как колокол по твоему дяде… Только этот человек, — он кивнул в сторону двери, за которой скрылся Пирожников, — обещал дать кредит за определённую услугу. Только он один. Всё! Если я сегодня-завтра не расплачусь… вспомнишь потом своего дядю, да поздно будет.
Андрей с жалостью посмотрел на него. Он искренне любил дядю Гарика, так же как Игорь Андреевич сам любил племянника и всегда был к нему добр. И вот сейчас он униженно просит об услуге, явно опасаясь этого вышедшего в коридор человека с гэбэшным прищуром… Ох, дядя, дядя…
— Но вы меня тоже поймите… — сказал Андрей. — Что от меня тут зависит? Ну напишу я это письмо…
— Вот и напиши! Что тебе стоит?
— А мне опять укажут, что нарушаю такие-то и такие-то постановления… Будет лучше, если ваш приятель, или кто он вам, сам подойдет к моему начальству. И если будет такое указание, в чем я искренне сомневаюсь…
— А ты не сомневайся! — подскочил со стула Хлестов. — Ему как раз не откажут! Но тогда он мне откажет. Понимаешь?
Пирожников шёл по коридору в сторону кабинета, где сидел вычисленный им начальник, чья подпись, по уверению Игоря Андреевича, стоит сорок тысяч баксов. В Москве мало чья подпись стоит дороже. Валерий Эдуардович знал только двоих, о ком это можно было сказать…
Хлестов, похоже, конченый человек. Только и может, что сводничать. Хотя об этой рыженькой внучке генерала он, Валерий Эдуардович, иногда тепло вспоминает — в контексте ее квартиры, конечно. Не отказался бы и сейчас. И от нее, и от ее квартиры, но уже без деда-маразматика, имеющего обыкновение открывать дверь без стука. Кое-что он в этой квартире переставил бы и переделал. В первую очередь — уборную. Весьма тоскливо сидеть на унитазе в центре комнаты размером с гостиную…
На этом конструктивном размышлении его прервала секретарь-референт в темных очках, сидевшая у компьютера, поскольку он не заметил, как вошёл в приёмную.
— Валерочка, сколько лет, сколько зим… — пискнула она и бросилась ему на шею.
Они расцеловались. Что-то такое у них когда-то было, но он уже смутно помнил, когда именно. И хорошо бы вспомнить, как ее зовут. Еще подумал, что и сейчас он, кажется, не прочь повторить.