— В Москве неплохо платят, — согласился гость.
— Даже слишком, — подтвердил Седов. — Поэтому передашь Каморину, что десять штук для начала — многовато.
— У него хорошие рекомендации, — возразил Канищев, поднимаясь с полка. — Вы как хотите, а я в бассейн.
Они одновременно плюхнулись в прохладную воду.
— Сколько он платит своим? — спросил Седов, когда гость, отфыркиваясь, вынырнул.
— Они у него на окладе, — сказал Канищев. — Две- три штуки в месяц.
Седов присвистнул.
— Правы были классики марксизма, когда говорили о феномене сверхэксплуатации, — сказал он. — Московский киллер, впрочем, их везде называют по-разному, за такие бабки не пристрелит и курицу.
— Поэтому вы обратились к нам, провинциалам?
— Мировой закон, — кивнул Седов, вылезая из бассейна. — Зажравшаяся столица время от времени нуждается в притоке свежей крови из глухой провинции… Этот коттедж знаете как мне достался?
— Догадываюсь… — сказал гость, выбираясь следом.
— В этих виллах проживали партийные бонзы. В девяносто первом, когда началась борьба с привилегиями, их всех охватила паника, и такие домики с саунами, подземными гаражами и прочими делами можно было скупать за бесценок. Они хотели их переоформить на подставных лиц. Я сам только вышел из заключения, был этим самым подставным лицом… Хозяин, не буду называть его имени, доверял мне и полагал отсидеться, пока смута не закончится, а потом вернутся прежние времена. Такие, как он, не желали верить, что пора закругляться. Как этого не понимает тот же Лёха, мой бывший сосед по нарам… Он — последний романтик воровского мира. С кодексом чести, общаком и прочими делами… Возможно, когда-нибудь пройдет мой фарт и я тоже в это не поверю. В конце концов хозяина пришлось оставить ни с чем. И без виллы, и без денег, которые он за нее выложил… Когда я понял, что бояться мне нечего, я послал его очень далеко. И вот я здесь, а он в президиумах съездов и митингов компартии, опять же нового типа. Для него я вор и акула империализма в одном лице… И все-таки, вернувшись к нашим баранам, хочу сказать, что десять штук за этого гнуса, о котором идет речь, — много.
— Ваша цена? — спросил Канищев, вытираясь полотенцем.
— Вы куда-то спешите? — приподнял брови хозяин. — Сейчас нас с вами обслужат в лучшем виде.
Он снял телефонную трубку, протянув руку с топчана для массажа.
— Любаша! Кто там сегодня с тобой? Зина? Очень хорошо. Деловая часть закончилась, мы скучаем без женского общества.
— Но мы еще ни о чем не договорились! — удивился гость.
— О цене, вы хотите сказать? — пожал плечами Седов. — Но я уже сказал, по-моему, очень ясно: много запрашиваете. А пока девочки переодеваются, мы успеем ещё поторговаться.