Из машины вышел водитель. Молодой араб лет двадцати пяти. Современные джинсы, белая чистая футболка. Выглядел он вполне прилично. Лицо доброжелательное.
— Вам помочь, мисс? — спросил он по-английски.
Наташа сказала «да», но вряд ли узнала собственный голос. Один хрип, совсем слабый. Парень оказался достаточно воспитанным. Поняв, что напугал женщину, подходить к ней не стал. Он сделал лучше — обошел машину и открыл заднюю дверцу, указывая на сиденье.
Бывают предложения, от которых не отказываются.
Наташа дошла до машины и прохрипела:
— Корин.
— О'кей.
Дверца захлопнулась. Водитель вернулся на свое место. Машина была хорошей, удобной, с кондиционером, а не старая рухлядь, на которых ездило большинстве арабов. Парень медленно тронул автомобиль с места. Он молчал и не беспокоил попутчицу, даже приемник выключил, из которого орала арабская музыка. Наташа прижала к груди сумку и смотрела вперед. Надолго ее не хватило. Не прошло и пяти минут, как она погрузилась в тяжелый сон.
4
Что лучше: сон или явь? В отношении Наташи этот вопрос был бессмысленным. Снятся кошмары, она просыпается в райском саду, снится свобода, а глаза открываешь — решетки на окнах. Вот так и сейчас. Видела она во сне своего сына взрослым, он катал ее на лодке по пруду, где цвели лилии, а проснулась в душной комнатенке без окон на циновке, расстеленной на земляном полу. С чего начали, к тому и пришли. Испуганная женщина вскочила. Сумки рядом с ней не оказалось. Все правильно. Дураков учить надо. Сквозь бамбуковые занавески в дверной полукруглой арке проглядывал теплый желтый свет и тянуло сладковатым дымом. Она подошла ближе и глянула сквозь штору. Трое мужчин среднего возраста сидели на ковре, что-то пили из пиал, курили кальян и играли в кости. Все были в европейской одежде. Наташа отодвинула гремящую занавеску и вышла. Тот, что сидел в середине, оценивающе взглянул на вошедшую даму и сказал соседу слева по-арабски:
— Три тысячи динар. Большего она не стоит.
— Ошибаетесь, уважаемый Сабри. Пять тысяч ей цена. Ссадины пройдут, волосы расчешутся, лицо отмоется. Я бы и не позвал вас, сначала довел бы товар до ума, а потом только выставил напоказ и получил втрое больше. Но вы же знаете, мне срочно нужны деньги, а потому я делаю для вас большую скидку.
— Не морочь мне голову, Омар. Она же больная и белая. Просто ты боишься держать у себя белых. Может найтись хозяин, и тебе будет плохо. Потому и меня позвал, что ко мне никто не посмеет лезть с претензиями. Все, что в моем доме, то мое.
— Кто же посмеет вам перечить, уважаемый Хафа. Но мне она дорого досталась. Нельзя же меня без бакшиша оставлять.