Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить вдову, Франсуа вставил ключ в замок, два раза повернул его и слегка нажал. Старая дверь распахнулась почти бесшумно. Франсуа мягко подтолкнул Тинеллу внутрь и снова запер за собой замок на два оборота.
В гостиной царила непроглядная тьма. Франсуа зажег свечу, стоявшую возле двери. Уверенно двигаясь в полумраке, он взял Тинеллу за руку и повел на верхний этаж, следя, чтобы она ни обо что не споткнулась по дороге. Лестница поскрипывала под их ногами. Франсуа боялся разбудить вдову. Сдавая ему комнату, хозяйка дома непререкаемым тоном заявила, что не потерпит никаких гостей, особенно женщин. Еще с середины лестницы они услышали храп, доносящийся с другого конца коридора. Верный признак того, что вдова крепко спит. Франсуа знал, что теперь ее не разбудить и пушечным залпом. Открыв дверь в противоположном от комнаты вдовы конце коридора, он пропустил Тинеллу в свою бедную каморку. Он поселился в ней, как только приехал в Париж. Вдоль стены стояла узкая и неудобная кровать, рядом ночной столик, на нем кувшин с водой. Напротив, у окна — стол со стулом. Немногочисленные пожитки Франсуа были разбросаны по кровати, одежда висела на спинке стула. Комната выглядела более чем скромной, зато чистой. Вдова время от времени наводила здесь порядок. Как правило, она не заходила в комнату к жильцу, это условие входило в договор. Но этот красивый мальчик из далекой провинции пробуждал в ней материнские чувства, и она обращалась с ним почти как с родным сыном.
У вдовы было двое сыновей, оба солдаты. Один погиб еще в первой войне за веру, второй состоял на службе у гугенотов, и никто толком не знал, где он находится. Матери очень не нравилось, что он связался с этими еретиками. Ее утешало только то, что им руководили не религиозные убеждения, а соображения выгоды. Он был солдатом удачи и продавал свои услуги тому, кто больше предложит. Гугеноты платили лучше, и он недолго думая принял их сторону.
Так он и сказал своему другу, служившему в королевском дворце за ничтожную плату. Но тот, некто Жан Лагариг, счел это неубедительным доводом.
— Брось ты это, — посоветовал он приятелю. — Поверь мне, лучше быть на стороне короля. И Папа, и король Испании тоже против этих еретиков. Ты что, готов умереть за несколько жалких экю?
— Я вообще не собираюсь умирать, даже за целую кучу золота. Жизнь слишком ценный дар, чтобы ее отдавать кому бы то ни было. Я только недолго послужу у них, сколочу небольшое состояние и уйду в отставку. Эти деньги позволят мне долгое время спокойно жить и помогать матери. Но если ты не хочешь идти со мной, позволь выразить надежду, что мы не столкнемся на поле битвы. Какая жалость, если мне придется снести тебе голову.