— Простите, Юля, просто любопытно — балерины и… — отец замялся, — в мужском роде…
— Танцовщики.
— И танцовщики — сколько получают? Ну, не Уланова — попроще?
Игорь протестующе замычал.
— В чем дело? — поднял брови отец. — Почему о деньгах стыдно говорить? Их пока никто не отменял.
— Сто-сто двадцать, — ответила Юлька.
— У нас на заводе ученики больше зарабатывают, — удивился отец.
— А правда, что балеринам после еды два часа сидеть нельзя? — спросила мать.
— Почему? — удивилась теперь Юлька.
— А вы, простите, сколько весите?
— Сорок пять триста.
— О господи, — сказала мать. — Вам, наверное, все время есть хочется? Столько ограничений…
Игорь сидел настороженный, готовый в любую минуту защитить Юльку, но никто ее не обижал, разговор был вполне вежливый, пристойный, просто — не тот. Предки общались с ней, как с аборигеном с острова Кука. Игорь, наконец, доел и облегченно отодвинул тарелку.
— Юля сегодня потрясающе танцевала! — сообщил он.
Родители покивали.
— Вы еще учитесь? — спросил отец.
— Заканчиваю летом.
— А куда потом?
— Куда распределят.
— Ив Большой театр могут?
— Без прописки в Москве редко оставляют.
Перешли ко второму. Юлька снова взялась за нож.
— А котлету ножом не режут, — сказала мать. — Она уже рубленая.
Юлька покраснела, положила нож и принялась нацеплять котлету на вилку. Она уже поняла, что опозорилась окончательно, и от отчаяния на нее напал какой-то злой азарт. В тишине раздался отвратительный скрежет металла по дну — мать аж вздрогнула. Юлька продолжала невозмутимо ковыряться в тарелке. Через некоторое время ей удалось проскрежетать еще громче и пронзительней. Игорь толкнул ее ногой под столом и тотчас получил такой удар пяткой, что замер, склонившись над тарелкой.
Между тем Юлька успешно вывалила полкотлеты с подливкой на скатерть. Невинно улыбнулась и рукой отправила ее в рот. Подумала немного и облизала пальцы. Потом вытерла ладонь о ладонь и встала.
—…ахибо, — сказала она, дожевывая. — …хень фкухно, — и направилась в коридор.
Игорь догнал ее, молча затащил в свою комнату.
— Ты что за представления устраиваешь?
— Ты зачем меня сюда привел?!
— Не кричи!
— Я что, экзамены сдавать должна?!
— Да тише ты! — Игорь врубил магнитофон, и дальше они ругались, перекрикивая друг друга и орущего нечеловеческим голосом певца.
— А мне наплевать! Пусть слушают!
— Актриса… погорелого театра!
— Я ем, как хочу! Как мне удобно! А по-вашему не буду!
— А вести себя прилично можно?!
— А в рот смотреть — прилично?! Как встала, как села! Не нравится — не надо! Переживу!
— Ты!.. — начал было Игорь. — Ты потрясающе краснеешь, — вдруг улыбнувшись, сказал он. — Девятнадцатый век.