Попались человек двадцать — и «беркуты», и абреки, и «славяне», каждой твари по паре. Они, впрочем, не шибко переживали, не сопротивлялись и дружно болели за Гуляша. Тот не сумел прорваться к столбам, дунул в обратную сторону и с разбегу взлетел на Слоника. Менты окружили камень.
— Слезай, — велел старший. — Поймаю — хуже будет.
— Ага. Лови, — нагло ухмыльнулся Гуляш сверху. — Не надорвись только.
Старший полез на Слоника, сапоги проскользнули, и он съехал вниз по Постирушке, ободрав локти. Менты прыгали вокруг, пытаясь достать дубинкой Гуляша по ногам, тот весело приплясывал на верхушке.
— Лестницу надо бы, — догадался кто-то из ментов.
— Да черт с ним, — плюнул старший. — Грузи остальных.
Подогнали открытый грузовик, менты сели по бортам, столбистов, как селедку в бочку, набили в кузов и поехали в город.
Главный кордон заповедника — Нарым — стоял неподалеку от Первого. В его ворота упиралась наезженная грунтовка, идущая снизу из города, здесь же кончалась электрическая и телефонная линия. Это был крепкий бревенчатый дом с полинявшей табличкой «Государственный заповедник „СТОЛБЫ“, внутри забора располагались также сараи, поленница, качели, веревка с сохнущим бельем и живой уголок из подбитых браконьерами птиц и зверей.
Когда Хасан со свитой подошли к Нарыму, перед открытыми воротами буксовала новенькая голубая „Волынь“ — жестяная пепельница на маленьких колесах. Хасан кивнул своим, они толкнули машину, и „Волынь“ вкатилась во двор. Хасан вошел следом, абреки остались за воротами.
Из машины вылез Бурсак, старший егерь заповедника, приземистый коренастый мужик в синей егерской гимнастерке с еловыми лапами на петлицах.
— Здорово, Хасан.
— Здорово, Бурсак.
— Мечтал — не увижу тебя больше, загнешься на зоне.
— А я думал — давно пристрелили тебя где-нибудь на Каштаковской Гриве.
Из дома выскочили две Бурсаковы дочки-мокрощелки, тот передал им сумки с продуктами из города. Старшая презрительно фыркнула на пестрый абречий наряд и гордо отвернулась.
— Давно „мерседес“ прикупил?
— Неделю как, — Бурсак любовно погладил свою каракатицу по капоту. — Не разбираешься в машинах? Постукивает что-то в подвеске, — он присел перед колесом, пристраивая домкрат.
Хасан закурил, усевшись на скамью рядом.
— Ты ментов вызвал, Бурсак?
— Зачем? Плановая операция по очистке заповедника от посторонних.
— И не боишься? — удивился Хасан.
— Ты ж меня знаешь, Хасан. Это молодняк твой меня пугать пробует, — кивнул Бурсак за ворота. — Будь я пугливый, я бы тут двадцать лет не прожил… Ключ подай — вон, торцевой…