Хасан остановился на его негромкий голос и молча выслушал.
— Когда облава, Грач? — спросил он.
— В пять.
— Слово абрека, — сказал Хасан и вышел.
Отойдя от „Изюбрей“ в темноту Хасан остановился, сгорбился. Достал папиросы. За спиной раздались шаги, он опять схватился за кинжал, но из-за деревьев вышли Дуська, Нахал и еще человек пять абреков.
— Что? — недовольно спросил Хасан. — Все нормально, идите.
Абреки ушли, только Нахал и Дуська остались перед ним.
— Я сказал, один хочу быть!
— О чем говорили, Хасан? — спросила Дуська.
— Не твоего ума дело, — он двинулся было мимо, но Дуська заступила дорогу.
— Уходишь, Хасан?
— Что? С чего ты взяла?
— Не знаю, — Дуська пристально смотрела на него. — Чувствую.
Хасан сел на камень, закурил.
— Розыск на меня.
— Так ты… — пораженный, начал Нахал.
— В бегах, — кивнул Хасан. Помолчал, тоскливо глядя куда-то в темноту. — Знают они там свою службу, сволочи… Десять лет оттрубил — ни блатным, ни хозяину не кланялся. За это авторитет имел. И тут вдруг хозяин суетиться стал, досрочное для меня хлопотать. Вот тут я и сломался: начал дни считать. А когда время бумаги отправлять — вызвал меня и стал агитировать постучать, пока досиживаю. Я его послал, красиво, с оборотами. Досрочка накрылась… А когда дни начнешь считать — уже все, обратно на года не пересчитаешь. Да ночь впереди до весны… У нас в рабочей зоне с трех сторон охрана, а с четвертой — отрицаловка метров на шестьдесят. Туда, месяц как, одного стукача сбросили. Никому и в голову не зайдет, что можно живым спуститься… Я инструмент на на краю оставил, а ватник вниз бросил, на перекат: вроде как труп по камням размазало, а что осталось — вода унесла. А сам на пальцах висел под сапогами у хозяина, когда он обсуждал: сам я бросился или помогли… Даже искать не стали, кто возиться будет, проще акт подмахнуть… Так что я вчера еще трупом был, а сегодня воскрес, когда Бурсак шум поднял. Пошла крутиться машина. Облава завтра…
— Так бежать надо, Хасан! — сказал Нахал.
— И бежать не могу — всех подставлю… Ладно, есть еще время жить. Пошли!..
На Скитальце было сонное царство. Абреки спали наверху, укрывшись кто чем, фески и кинжалы лежали у изголовья. Костер догорал, между углями быстро пробегали последние прозрачные языки огня, их неровный свет достигал только краев камня, и снова казалось, что Скиталец парит в темноте над землей.
Хасан бесшумно ходил по камню, переступая через абреков, вглядываясь в безмятежные спящие лица.
— Отрубились — хоть вместе с камнем их грузи, — проворчал он.
— Поднять? — спросил Нахал.