— Еще бы не видеть. Весь перепачкался, хуже гнильщика.
Иван закончил с «алладином», бросил его в металлический бак для санобработки. Стянул и туда же положил изгвазданные резиновые сапоги. Теперь портянки. Иван размотал их и отшатнулся. Ну и запах. Распаренные ноги на воздухе блаженно ныли, словно не могли надышаться. Иван бросил портянки в бак и поскорее закрыл его крышкой. Все.
— Где же тебя носило? — спросила Катя, пропуская его вперед. Невыспавшаяся и раздраженная, она была еще красивее. Точнее, красивой она становилась всегда, когда злилась.
— А ты как думаешь?
Теперь сдать снаряжение под роспись. Часть вещей — личное имущество Ивана, остальное являлось собственностью общины. Он начал стягивать тонкий свитер через голову, охнул, схватился за правый бок. Чертова фигня! Иван скривился, застыл от боли. Похоже, все-таки ребра. Катя тут же бросилась на помощь, помогла снять свитер. Женщины, подумал Иван. Вы так предсказуемы…
Все бы вам котят спасать. Или тигров.
— Ты с кем подрался? — спросила Катя, бесцеремонно ткнула пальцем в грудь, прямо в кровоподтек. Блин. Иван застонал сквозь зубы. — Что, болит? — спросила Катя с плохо скрытым садизмом в голосе.
— Нет.
— А так?
От следующего тычка Иван согнулся, воздух застрял где-то между лопаток. Он замычал, помотал головой.
— Ага, — сказала Катя. — Хорошо. Будем лечить. — она вернулась с тазиком и марлей.
Иван выпрямился, открыл рот. Катя уперла руки в бока, вскинула голову:
— Если ты сейчас скажешь это свое идиотское «бато-ончики», я тебя под башке двину… вот этим тазиком, понял?!
Когда с обработкой ран и ссадин было покончено, Катя ушла выплеснуть таз. Потом вернулась и принесла Ивану воды напиться. Он единым махом осушил граненый стакан, сразу еще один — стало лучше. Катя уже не выглядела такой злой. Пока Иван умывался, она достала из мешка чистую смену одежды. Положила ее на койку рядом с Иваном, выпрямилась, спросила небрежно, словно невзначай:
— Значит, завтра?
— Ты красивая, — сказал Иван. Катя посмотрела на него. — И очень умная. И у нас действительно могло что-то получиться.
— Но не получилось, — Катя выдохнула легко. — Обними меня напоследок, Одиссей.
Иван покачал головой.
— Не могу. Прости.
— Почему?
Он дотронулся до ее волос, отвел темную прядь с лица. Улыбнулся одними глазами.
— Я почти женат. Наверное, это глупо, как думаешь? — он взял ее за подбородок и поднял ей голову. Посмотрел в глаза. — Это глупо?
— Нет, — сказала Катя. — Ты, сукин ты сын. Ты счастливчик. Ты должен в ногах у нее валяться и бога благодарить за нее, придурок чертов! Понял?!