— А будь она мужчиной? Что бы ты сделала? — осведомился Бродик.
Энни, посчитав, что он задал вопрос из праздного любопытства, объяснила:
— После того как гной выйдет, налила бы материнского огня на открытую рану, и хотя это варево мгновенно излечит хворь, мало кто способен вынести такое лечение.
— Я видел, как закаленные воины при этом вопили, будто младенцы, — вставил Кевин.
Бродик промолчал, предоставляя решение на усмотрение самой Джиллиан. Девушке казалось, что Драммонды преувеличивают опасность, но если и нет, какая разница? Она не может позволить себе разлеживаться в постели.
Бродик, казалось, читал ее мысли.
— А те воины, которых ты лечила материнским огнем, уезжали сразу или провели у тебя несколько дней? — допытывался он.
— Сразу, стоило только положить на рану исцеляющий бальзам.
— Это те, кому посчастливилось выжить, — заметил Кевин. Уловив едва заметный кивок Джиллиан, Бродик велел:
— Ты применишь этот способ, а Джиллиан не издаст за это время ни звука, потому что она истинная Бьюкенен.
Господи, словно это все объясняет! Бьюкенен! Подумаешь!
— И поэтому я стану молчать как рыба, несмотря на боль? — иронически осведомилась Джиллиан, забавляясь столь невероятной спесью.
— Именно, — серьезно кивнул Бродик.
Девушка с трудом подавила почти непреодолимое желание оглушительно завопить, подобно дикарке, еще до того, как Энни коснется ее, лишь бы насолить этому напыщенному болвану. Но не стоит расстраивать эту добрую женщину и Алека. Ничего, дай только остаться наедине с Бродиком, она живо напомнит, что не имеет никакого отношения к Бьюкененам и должна Бога за это благодарить, ибо все Бьюкенены слишком о себе мнят. Она заметила также, что, когда Бродик запретил ей кричать, воины согласно кивнули. Ну нет, не дождутся. Она заорет так, что у них уши заложит!
Энни снова побелела и съежилась, услышав приказ лэрда. Подойдя к мужу, бедняжка что-то быстро прошептала ему на ухо. Джиллиан удалось уловить всего пару слов, но этого было достаточно, чтобы понять: Энни просит у Кевина разрешения дать Джиллиан сонное зелье.
Кевин передал слова жены Бродику, пока Энни бегала по комнате, собирая нужные лекарства. Прежде чем Бродик успел ответить, заговорила Джиллиан:
— Не желаю, чтобы меня одурманили. И хотя ценю ваше сочувствие, но мне понадобится светлая голова, чтобы продолжать путь.
Бродик кивнул, но Джиллиан так и не поняла, с кем он согласен.
— Поверьте, я знаю, что говорю, — настаивала она. — Не нужно мне снадобья.
Но тут Алек отвлек ее внимание, дернув за рукав. Наклонившись к нему, она краем глаза заметила, что Энни бросила в кубок щепотку порошка и добавила вина.