Они погубили бы его раньше, но судьба послала Георгию Константиновичу на склоне жизни большую настоящую любовь к достойной, прекрасной женщине. Эта женщина помогла Жукову не только выстоять под ударами вождей, но еще и создать бесценные «Воспоминания и размышления». Эта замечательная женщина согрела теплом своей любви одинокого узника в своем отечестве, осветила, как яркое солнышко, закатные годы полководца. Его согрела, а сама сгорела… ушла из жизни раньше Жукова.
И об этом безжалостном ударе судьбы будет печальное повествование.
Мы простимся с маршалом после его последнего вздоха.
Все у него при жизни было величественно и даже смерть была необыкновенной.
После публикации в журнале «Знамя» в 1989 г., в «Роман—газете» и отдельной книги «Маршал Жуков (его соратники и противники в годы войны и мира)», я получил очень много писем. Большинство из них доброжелательные. Многие участники войны прислали критические замечания, уточнения, новые эпизоды из жизни маршала. Всё это я с благодарностью использую и учту при переиздании.
Одному генералу не понравилась моя манера повествования, он считает неуместным яканье в серьезном исследовании. Но я не пишу научное исследование, моя мозаика — художественное произведение. Вести повествование от автора — обычный прием в литературе. Мозаика, как и другие жанры, имеет право на существование. В этом отношении надежной опорой для меня служит мнение Белинского «Кажется, что бы делать искусству (в смысле художества) там, где писатель связан источниками, фактами и должен только о том стараться, чтобы воспроизвести эти факты как можно вернее? Но в том—то и дело, что верное воспроизведение фактов невозможно при помощи одной эрудиции, а нужна еще и фантазия. Исторические факты, содержащиеся в источниках, не более как камни и кирпичи: только художник может воздвигнуть из этого материала изящное здание. Тут степень достоинства произведения зависит от степени таланта писателя».
Я, современник Жукова, переживал те же исторические события, поэтому имею все основания на то, чтобы высказывать свои суждения по поводу самих событий и поступков, которые совершали участники этих событий. Я веду прямой разговор с читателями потому, что это мой стиль. В таком сложном сооружении, каким является мозаика с огромным количеством документов, фактов, действующих лиц и их поступков, на протяжении почти ста лет, я считаю, необходим поясняющий «поводырь» — собеседник. Порой подробно излагаются поиски документа, очевидца, подступы к событию или даются мои комментарии — это необходимая атмосфера мозаики, она как воздух объединяет все в единое целое и не оставляет неясностей, недоговоренности, разночтений.