Лежа рядом с Джондаларом, осознавая, что его ребенок растет в ее животе, Эйла огорченно почувствовала укол жалости к этой женщине, которая потеряла его и, возможно, не способна родить ребенка. Стоит ли так уж сильно обижаться на то, что Марона в расстройстве задумала плохую шутку? Как бы она чувствовала себя, потеряв Джондалара? От этих мыслей на глаза Эйлы набежали слезы, и ее захлестнула теплая волна благодарности соединившей их судьбе.
Конечно, проделка была отвратительной, и все могло бы закончиться куда хуже. Эйла вновь невольно рассердилась, ведь она не знала, как воспримут ее Зеландонии, когда решила вернуться к ним в смешном наряде. Но ей удалось завоевать их уважение. Она могла посочувствовать Мароне, но симпатии к ней не испытывала. А напоследок ее расстроил Брукевал. Его сходство с людьми Клана вызвало у нее дружеские чувства, но она уже держалась настороже.
Джондалар обнимал ее и старательно бодрствовал, пока не убедился, что она крепко заснула. Тогда он тоже закрыл глаза и провалился в сон. Но среди ночи Эйла проснулась, испытывая желание облегчиться. Волк молча последовал за ней к ночному сосуду около входа. Когда она вернулась на лежанку, он подкатился к ней под бочок. Она с благодарностью подумала о лежащих с двух сторон от нее заботливых и надежных защитниках, Волке и Джондаларе, но еще долго не могла вновь уснуть.
Эйла проспала до позднего утра. Когда она приподнялась на лежанке и огляделась, Джондалара уже не было, и Волка тоже. В доме уже никого не было, но ей оставили полный сосуд воды и туго сплетенную, водонепроницаемую чашу для умывания. В резной деревянной чашке темнел какой-то напиток, по запаху похожий на мятный чай, остывший, но ей не хотелось пока пить.
Поднявшись с лежанки, она воспользовалась большим сосудом, что стоял около дверного проема, чтобы облегчиться, – последнее время она заметила, что стала чаще испытывать такую потребность. Потом, вдруг схватившись за амулет, она быстро сняла его и склонилась над умывальной чашей, но ей было не до умывания, поскольку тошнота уже подступила к горлу. Сегодня утром ее тошнило больше обычного. Наверное, виновата березовица Ларамара. Похмелье наложилось на ее утренние недомогания. «Я думаю, надо забыть про такие напитки с сегодняшнего дня. В любом случае во время беременности они вредны не только для меня, но и для ребенка».
Очистив желудок, Эйла прополоскала рот мятным настоем. Рядом с лежанкой кто-то положил стопку ее старой одежды, которую она сначала собиралась надеть вчера. Сейчас, начав одеваться, она вспомнила, что оставила ее прямо у входа. Эйла решила сохранить наряд, подаренный ей Мароной, не только потому, что из принципа намеревалась носить его, а и потому, что он действительно был удобным и она лично не видела в нем ничего плохого. Хотя сегодня не стоит облачаться в него.