– Неужели Мамутои не делают отражателей? Ведь надо же посмотреть, как ты выглядишь, когда одеваешься для каких-то важных случаев, – удивилась Фолара. – Как же тогда они узнают, что хорошо выглядят?
Эйла на мгновение призадумалась.
– Они смотрят друг на друга. Неззи всегда проверяла перед ритуалами, хорошо ли принарядился Талут, и когда Диги – моя подруга – делала мне прическу, то все вокруг начинали советовать, как лучше уложить мои волосы, – пояснила Эйла.
– Понятно, Эйла, тогда давай поглядим, как смотрится на тебе это ожерелье, – сказала Мартона, надевая украшение на шею Эйлы и соединяя сзади его концы.
Восхищенно оглядев ожерелье и заметив, как отлично оно лежит на ее груди, Эйла поймала себя на том, что изучает собственное отражение. Она редко видела его, и черты собственного лица были знакомы ей меньше, чем лица этих людей, с которыми она лишь недавно познакомилась. Отражательная поверхность была довольно хорошей, но из-за тусклой освещенности помещения отражение выглядело темноватым. Она сочла себя довольно грязной, бесцветной и плосколицей.
Эйла выросла среди людей Клана, считая себя крупной и уродливой. Она была стройнее женщин Клана, но при этом обогнала ростом всех мужчин и выглядела очень странно – как на их взгляд, так и на ее собственный. Она привыкла ценить более тяжеловесную красоту людей Клана, которых отличали большие широкие лица и скошенные назад лбы, тяжелые, нависающие надбровные дуги и резко выступающие носы, а также большие и яркие темно-карие глаза. В сравнении с ними ее собственные серо-голубые глаза казались блеклыми и тусклыми.
Пожив немного среди Других, Эйла поняла, что выглядит, не так уж странно, но по-прежнему не считала себя красивой, хотя Джондалар достаточно часто называл ее красавицей. Она знала, какие черты считаются красивыми в Клане; но не совсем понимала, что входит в понятие красоты у Других. Джондалара с его более мужественными и соответственно более грубыми чертами, с его яркими синими глазами она считала гораздо красивее себя.
– Мне кажется, оно ей к лицу, – сказал Вилломар. Он присоединился к женщинам, чтобы высказать свое мнение. Даже он не знал, что у Мартоны хранилось такое ожерелье. Он перешел жить в ее дом, и она выделила для него место, удобно расположив его пожитки. Ему понравилось, как она все устроила, и у него не возникало никакого желания шарить по углам и щелям или копаться в ее вещах.
Из-за его плеча выглядывал усмехающийся Джондалар.
– Ты не говорила мне, мама, что бабушка подарила тебе такое ожерелье в честь моего рождения.