— Ты мне сейчас понадобишься, — произнес он до странности сухо.
— Зачем? — я облизнула губы.
Он не ответил и сделал кому-то знак. Подошли двое и подкатили мое кресло. Люциан поднял меня на руки и пересадил, хорошенько укутав пледом. Потом вытащил из-за моей спины ремешки и застегнул у меня на животе поверх пледа. Та же участь постигла мои ноги.
— Что ты собираешься делать? — я старалась, чтобы мой голос звучал не слишком испуганно, но у меня, кажется, не очень получалось.
— С тобой ничего не случится. Обещаю. Не волнуйся.
Терпеть не могу этих «не волнуйся». Обычно они ничем хорошим не заканчиваются.
— В туалет, пить хочешь?
— Нет… — я ничего не понимала.
Тогда Люциан положил одну мою руку на подлокотник и, два раза обмотав ремешком, застегнул. Потом проделал то же самое со второй рукой. Еще два ремня перехватили крест накрест мою грудь, накрепко прижав меня к спинке кресла. Двигаться я больше не могла.
Люциан проверил, хорошо ли меня держат ремни.
— Нигде не давят? — спросил он, глядя мне в глаза.
— Нет, но…
— Отлично.
Еще один ремень, широкий и отделанный с внутренней стороны чем-то очень мягким, лег мне на горло.
— Нет, — прошептала я, впадая в панику. — Пожалуйста, только не горло! Нет!
Память услужливо вытаскивала из головы красочные картинки моей недавней агонии, перемешивая их словно в калейдоскопе. Вот я лежу на бежевом полу, горло сдавило невидимой рукой. На груди пресс. Я хватаю ртом воздух и задыхаюсь. Глаза мои покраснели из-за лопнувших сосудов. Струйки крови вытекают из уголков глаз, изо рта, из носа… Я стою у столба, пытаясь вырваться из держащих меня скоб. На горле окровавленная полоса.
Наверное, я начала задыхаться, потому что, когда я немного пришла в себя, на моей шее не было никаких ремней. Люциан сидел на подлокотнике. Его вдруг ставшая ледяной рука лежала у меня на лбу. Пальцы второй были прижаты к пульсу на моей шее.
Заметив, что я очнулась, он ласково провел ладонью по моей щеке, потом прижался губами к моим губам и выдохнул прямо в них.
— Успокойся, девочка моя. Больше никаких ремней на горле. Клянусь. Прости меня.
Мои губы ответили на его поцелуй.
Я не обижалась. Не винила его. Просто паника была сильнее меня. Страх задохнуться от любого нажима на горло теперь будет преследовать меня до конца дней. Но я все понимала. Ничего личного. Просто от одной мысли, что горло снова что-то сдавит, я была готова умереть.
— Что ты задумал?
Люциан вздохнул.
— Мне нужно показать тебя кое-кому, дорогая. Ты по уши увязла в этом дерьме, поэтому мне никак без тебя не обойтись. Понимаешь?