Вот она идет, несет мне… платье.
— Санька сказал для вас выбрать, я не знаю точно, какие вы любите, но это вроде красивое… — Настасья неуверенно теребит в руках темно-шоколадное однотонное платье, — но если хотите яркое…
— Да нет же, такое подойдет! Поможешь одеть? — платье непривычного фасона, какие-то завязки на спине, самой точно не разобраться.
Настасья быстро натягивает его на меня, ловкими пальчиками завязывая и застегивая ткань в нужных местах. Всего минут пять на одевание потратили. И вот уже я несусь на кухню, где пытаюсь найти что-то съестное, заодно выглядывая в окно, чтобы не пропустить приезд волков.
Да и лошадь уже пора седлать, бегу на конюшню звать мальчишку.
— Ай, черт! Ведь я в платье, а седло мужское! — сталкиваюсь с Санькой у выхода на кухню так сильно, что он к стене отлетает.
— Я в платье! — пытаюсь ему пояснить.
— Понял уже, ты на весь дом орешь и топчешься как табун лошадей!
— Седло мужское! — добавляю я.
— У меня женского нет!
— Где моя одежда?
— Сохнет, — робко произносит Настасья, — я постирала, хотела как лучше, она же грязная была совсем.
— Что же делать? — мы с Настасьей с мольбой смотрим на Саньку, и надо же, мои взгляды ему нипочем, а под ее краснеет.
— Ладно, у соседа пойду возьму, — бурчит.
Волки приезжают, когда мальчишка уже седлает Мотылька женским седлом. Останавливаются за воротами, невозмутимые и хмурые, вежливо кивают Саньке, привалившемуся к стене конюшне. Санька не отвечает, только в ответ зло глазами сверкает.
Наконец Мотылек готова, Санька подсаживает меня и хватается рукой за поводья.
— Не вернешься до обеда — искать пойду, — серьезно говорит.
К обеду я совершено точно собираюсь вернуться и хотя Санькино волнение мне понятно, сейчас мне не до этого.
Радим такой хмурый, надо извиниться. Я чем-то обидела его вчера, не знаю чем, но ведь обидела?
Мотылек как чувствует, идет прямо к волкам. Глаза у него сегодня такие темные, как вечернее затянутое тучами небо. И еще как будто ждет от меня опять каких-то неприятностей, как будто ждет… что я его ударю. Как будто точно знает, что ударю и… все равно ждет.
— Извини, — впереди мелькают хвосты других лошадей, Ждан и Дынко удаляются, оставляя нас наедине.
— Я обидела тебя вчера, не знаю чем. Просто чувствую что обидела. Извини, я не хотела.
— Ничего… я уже почти привык, — глаза немного светлеют, но это неудобное седло, и вообще на лошади слишком я от них далеко. Если бы… если бы была ближе, то заглянула бы в них сейчас, не побоялась. Если бы… Мотылек нетерпеливо переступает, отвлекает всего на секунду, но Радим уже отвернулся. Хлопает своего жеребца по шее, успокаивая и едет за остальными.