— Господин Лев Севастьянов, господин Бэзил Шемякин…
Мы церемонно пожали руки и принялись разглядывать: Лев — морской пейзаж за окнами, а я — как Жоржик, коварный изменщик, подобострастно отирается о его брюки. Тень Ефима Шемякина, великого оператора этого финансового трюкача и меня самого, казалось, вот-вот материализуется в реальную фигуру, проходящую сквозь стену салона. Картуз «под Жириновского» на затылке, распахнутый кожаный реглан, запотевшие с холода очки… Места, где он мог бы в обычной своей манере помотаться по помещению, отдавая распоряжения и допрашивая, хватило бы с избытком.
Стоило Тумгоеву сказать, что он пошел готовить вертолет, и выйти, как привидение незримо вступило в командование, во всяком случае, надо мною. Севастьянов, я видел, ошарашен моим появлением, будто я застал его за игрой в карты на казенные деньги.
— Бэзил, — спросил он. — Что ты здесь делаешь?
— Надеюсь, то же, что и ты, — ответил я. — Служу Шлайну. Но, в отличие от тебя, в кредит. Ты, случайно, не знаешь, он не собирается здесь появиться с минуты на минуту?
Только теперь мне стала ясна подлинная ценность записи трехчасовой беседы на лужайках гольф-клуба «Эль-Кантауи».
Вне сомнения, Лев Севастьянов как консалтинговый эксперт, от которого у финансовой банды, судя по прослушанной мною пленке, не оставалось секретов, имел допуск к списку «черных» и «серых» фирм, а проще прикрываемых ими общаков, созданных на ворованной нефти, торговле оружием и людьми, производстве и продаже водки, манипуляциях с бюджетными отчислениями, включая прокрутки десяти миллиардов рублей так называемых «боевых» для федералов, рэкете, перепродаже автомобилей, контрабанде, наркотиках и всем прочем, бесконечно разнообразном, что и составляло подлинный смысл десятилетней чеченской катавасии. Он имел допуск к внутренним материалам о самом существенном — о деньгах и людях, которым они принадлежали. Засекреченным наглухо. Без обладания этими материалами никто и никогда не докажет, какие, в каком количестве и чьи «серые» и «черные» деньги отмыты волной европейской интеграции под крышами банков стран переходного периода, вроде Чехии, Латвии, Эстонии и тому подобных.
— Дело дрянь, — сказал Лев серьезно. — Я не знаю, где Ефим.
Его это, определенно, устраивало.
— Сколько получится дискеток? — спросил я.
— Каких ещё дискеток?
— С данными о поступлениях денежных средств во всех формах и видах для фирм и структур… не знаю, как там их называют… всех их денег, которые ты готовишь к переброске в Европу. Я имею в виду внутреннюю реальную информацию, а не официальную липовую бухгалтерию…