Граф мотнул головой.
– Нет. К этим играм она не имеет никакого отношения. Все проще. Она была очень симпатичной девушкой… – Он хмыкнул. – М-да. Была.
Я вздохнул:
– Если она вам уже не нужна, я хотел бы ее выкупить.
Граф изобразил на своем лице ехидную ухмылку.
– Перестаньте, Андрэ! Я же сказал: вы останетесь тут навсегда. Думайте о себе, а не о девке, которую вы вдобавок не видели ни разу.
– Я дал слово.
Альфаро захохотал.
– Да, Мастер не ошибся в вас. Вы действительно благородный… – Он не стал сразу уточнять, «благородный» кто – это и так было ясно. – Благородный человек. Да, благородный человек…
Он продолжал смеяться.
Я не стал говорить, что Анна может стать посланцем, который сообщит друзьям о моей судьбе. Альгарисам, Ги де Эльбену. Что мог сделать Ги? Ну, например, передать весточку моим родным. Посмотрим, как запоет этот самодовольный граф, когда под стены его замка придут старый граф Монгель и мой старший брат Жерар… Которых я ни разу не видел.
Надежда, прямо скажем, невелика. Но хоть какая-то.
– Вам дадут за нее неплохой выкуп, – сказал я.
– Видите ли, Андрэ, – произнес Альфаро, – я не слишком жаден до золота. Но если уж мне потребуются деньги, я получу намного больше, если с помощью Анны, которая является теперь единственной наследницей покойного барона де Эро, скажем, продам это баронство. Или посажу там своего человека. Ведь Анна Альгарис по-прежнему у меня… в гостях. Уверяю, с подписью тех или иных бумаг… например, дарственной… у нас с Анной не возникнет никаких затруднений. Если она еще жива, конечно. Спасибо, кстати, дон Андрэ, что рассказали об их родстве с Родриго.
– А вы об этом не знали?
– Ну, я ведь все-таки не всеведущ. Неужели вы и вправду поверили в мое всеведенье? – Он засмеялся.
Я был готов откусить собственный язык…
– Не смотрите на меня с такой ненавистью, Андрэ, – посмеиваясь, говорил граф, – а то вдруг невзначай выберете Ненависть – и что вы потом последующие тридцать лет будете один на один с Ненавистью делать в комнатушке восемь футов на пять?
Я взял себя в руки. Надо вернуть этого мерзавца к его мистической трепотне. Пусть расслабится. Пусть болтает – а я буду слушать. Мне же лучше помалкивать. Этот негодяй, кажется, из всего может пользу для себя извлечь.
Или думает, что может.
– Каким образом вообще происходит выбор той или иной стороны? – спросил я.
Выражение лица Альфаро сразу изменилось. Он снова стал похож на интеллигентного человека, треплющегося на отвлеченные темы. Дьявольский ум, злоба и хитрость, мелькнувшие в его взгляде, когда он принялся рассуждать о том, как распорядится наследством покойного барона, исчезли бесследно.