– Ты, – сказал Альфаро, – займешь место Энрике. Помни, как он кончил. Никогда не прерывай мой сон, если я не откликаюсь на свое имя. Никогда. Даже если камни начнут падать с неба.
…Мигель слишком хорошо помнит тот день. И не смеет нарушить приказ. Хотя его сообщение куда важнее того, что три месяца назад принес графу Энрике. Но – не смеет.
Несмотря на уловку, к которой прибегли враги графа, Мигелю все же стало известно, для войны с кем именно собирается войско у них под боком, в землях Фернандо де Грасиане. У графа де Кориньи отличные шпионы. Везде. Сведения поступили вовремя. Теперь надо призвать вассалов и раздавить дерзкого врага. Но призвать вассалов может только синьор. Потеряно много времени, однако еще не поздно…
Но граф пребывает в волшебном сне….
…Через два часа Мигель снова заходит в покои своего господина. Там – все без изменений. Дух Альфаро витает где-то далеко. Может быть, в адской бездне, которая его породила.
…Альфаро не просыпается ни вечером, ни следующим утром. Мигель понимает: надо что-то делать. На свой страх и риск он посылает сообщение в Менханьо и Умберто де Коломьи, одному из вассалов графа. Это все, что он успевает. После пожара в конюшне у них не хватает лошадей.
…А потом уже становится поздно что-либо предпринимать: враги встают под стенами Кориньи. Начинается осада.
* * *
…То обстоятельство, что я собираюсь развязать войну во время королевского мира, ни Хайме, ни двух других главарей не волновало. Они – всего лишь наемники. Какой с них спрос? Никакого. Топор – или, если верить слухам, петля – грозили только двум шеям: моей и Фернандо. Впрочем, я надеялся выиграть эту войну раньше, чем король Педро засуетится. Более того, я надеялся, что он не станет суетиться вообще. Я надеялся провести эту войну втихую.
Невозможно? В двадцатом веке – да. Но не в двенадцатом. Ни телефона, ни телеграфа, ни компьютерной сети здесь пока еще не изобрели. По моему мнению, были приличные шансы на то, что Педро может и не узнать о маленькой сваре, произошедшей на южных границах его королевства.
Куда больше, чем нарушение королевского мира, моих подручных взволновало имя человека, против которого им предлагалось сражаться.
– Дьявол! Вы должны были нас предупредить! – рявкнул Родриго Пуэро. Хайме пока молчал.
– Я предупредил. Только что.
– Я ухожу!
– Что ты сказал?! «Ухожу»?! Я что, ослышался?!
– Тысяча дьяволов! Это самое проигрышное дело, о котором я когда-либо слышал!
– Тебе-то не все ли равно?
– Я не хочу иметь дело с Альфаро.
– Струсил?
Родриго Пуэро с ненавистью посмотрел на меня, но ничего не сказал. Я повернулся к Хайме и Санчо: