Закончив собирать обрезки в мешок, он упаковал свои инструменты и поехал домой. В кухне четырехкомнатного дома, обвитого зеленью, он взял яблоко из вазы с фруктами и приготовленную куриную грудку из холодильника, затем направился в заросли за домом.
Сидя в кабинете в домике на дереве, он задумчиво смотрел на украшенные тенями заросли. Он слишком усердно работал сегодня: к обгоревшей на солнце коже нельзя было дотронуться. Его тошнило, а рука дрожала, когда он принялся есть яблоко. Ему хотелось позвонить Жаннин, но он подумал, что лучше подождать, когда она сама позвонит ему.
Включив компьютер, он попытался сосредоточиться на своей электронной почте, но тщетно. Воспоминания, с которыми он боролся, снова и снова всплывали у него в голове. «Зачем сопротивляться?» — подумал он. Настоящее начинало казаться таким же безрадостным, как и прошлое.
Появится ли коп еще раз или он был им больше не интересен? Он молился, чтобы именно так и было. По-прежнему ли Джо и Снайдеры думали, что он имеет какое-то отношение ко всему происходящему? Было бы лучше, если бы они прямо его спросили. Он мог бы честно сказать им, что не имеет никакого отношения к исчезновению Софи.
Но это было бы единственной правдой о нем.
Внутри особняка было жарко и влажно. В интересах соблюдения исторической достоверности здесь так и не установили кондиционер, и июньская сырость буквально пропитала весь дом. Жаннин, которая не разделяла страсти своих родителей ко всему историческому, особенно принимая во внимание то, что большинство комнат особняка никогда не открывались для общественности, чувствовала себя так, будто воздух в гостиной ее душил.
Донна сидела на одном из обитых стульев и смотрела в окно. Время от времени она произносила негромко вслух: «Где моя малышка?» Это звучало так, будто именно она родила Софи, именно она сидела у ее кровати в больнице, когда та лежала безнадежно больная, и именно она читала ей по ночам в маленьком коттедже, когда девочке было плохо и страшно. Это заставило Жаннин почувствовать себя еще более виноватой в исчезновении Софи, как будто она украла что-то у своей матери, а также у себя самой.
Отец играл роль неловкого хозяина, выставляя перед ней и Джо большое плоское блюдо с маисовыми чипсами и сальсой. Он был хорошим человеком, ее отец. Хорошим человеком, который на протяжении многих лет часто оказывался меж двух огней — непослушной дочкой и неприветливой, разгневанной женой.
— Я подумал, вы оба хорошо держались на пресс-конференции, — сказал он, присаживаясь на диван в стиле чиппендель. — В котором часу, вы сказали, должна приехать полиция?