— Тревога! К оружию, бараны! — взревел он.
Первыми в неплотный строй германцев врубились именно мы с Быком, вызвав замешательство в их рядах. После минутной неразберихи, за время которой мы успели отправить к праотцам нескольких человек и занять удобную позицию, встав спиной к спине, германцы разделились. Часть побежала к лесорубам, которые в спешке бросали свои топоры и хватали первое попавшееся оружие, остальные насели на нас с Быком.
Вот это была драка! Честно говоря, я тогда уже попрощался с жизнью. В неверном свете костров разрисованные краской германцы с оскаленными в криках ртами были похожи на каких-то неведомых чудовищ. С короткими копьями наперевес, они бросались на наши щиты всем телом, пытаясь если не проткнуть нас, то хотя бы сбить с ног. Мне повезло, что позади стоял Бык. Он врос в землю, как скала и не давал мне упасть. Я только успевал отмахиваться мечом от копий, даже не думая о том, чтобы поразить кого-нибудь из врагов. Зато Бык, не уступавший ни ростом, ни силой германцам успел прикончить троих, прежде чем к нам подоспела помощь.
Через пять минут от просочившегося отряда не осталось ничего. Мы потеряли человек десять. По одному за троих варваров.
— Не ранен? — спросил Бык.
— Вроде нет.
— Добро. Ты первый заметил этих ублюдков?
— Я.
— Поздновато. Ну да ладно… Хотя, такой размен мы себе позволить не можем. Одного за троих — это слишком. До Ализо еще топать и топать… Сколько дойдет, если так драться будем?
Он снял шлем и вытер подкладку. Я заметил у него на лбу здоровую ссадину.
— Продержимся мы? — глухо спросил я.
Бык помолчал, глядя в никуда, потом нахлобучил шлем и вместо ответа сухо скомандовал:
— Проверь посты.
Первый раз на моей памяти Бык ушел от прямого ответа.
Спустя два часа мы уже сидели у костров, под защитой лагерных укреплений. Вал с частоколом, ров и сотня шагов очищенного от деревьев и кустарника пространства отделяли нас от варваров. Все были вымотаны настолько, что посты сменялись каждый час. Остальные либо спали вповалку, не снимая доспехов и не расставаясь с оружием, либо жевали сухие солдатские лепешки с салом — другие припасы погибли во время дневного перехода.
Высокий тощий легионер по кличке Жердь подкинул несколько влажных валежин в костер. Тот недовольно затрещал и выбросил нам в лица клубы едкого дыма. Потом вытащил невесть как уцелевшую баклагу с вином и пустил ее по кругу. Мы молча выпили. Мы — это Жердь, Холостяк, Кочерга и Луций — четверо уцелевших бойцов из первого десятка первой центурии. Ну и я. Весь день мы держались друг рядом с другом. Теперь вместе коротали эту ночь.