— Беда, беда, растворись без следа. Тьма к тьме, к свету свет, страха и боли здесь больше нет. — Когда шрам затянулся, не оставив на дороге ни малейшего следа, Сэм нагнулся и прошептал: — Я защищаю и свято храню все, что имею, и все, что люблю. Воля твердая сильна, пусть исполнится она.
Потом он вернулся в машину, нажал на газ, переехал остатки шрама и направился к дому Майи.
Он сопротивлялся желанию увидеть этот дом, но не мог позволить себе ждать нового приглашения.
«Здесь многое осталось прежним, — подумал он, выйдя из машины и изучая взглядом величественные каменные шпили. — И многое изменилось. Благодаря Майе».
Цветы, декоративные кусты и деревья. Горгульи и феи. Колеблемые ветерком колокольчики и струны. Постоянные звуки музыки. Белая башня маяка — древний часовой, охраняющий и остров, и дом. Фиолетовые анютины глазки, посаженные Майей у основания башни.
Он шел по мощенной камнем дорожке вдоль дома. Волны бились в скалы, заставляя вспоминать, сколько раз он стоял на этих скалах вместе с ней. Или заставал ее здесь в одиночестве.
Завернув за угол, он чуть не споткнулся.
Ее сад был целым миром. Арки, шпалеры, склоны и ручьи. Между потоками цветов петляли облицованные камнем дорожки, которые смягчал пробивавшийся сквозь трещины нежный мох. Некоторые цветы только набирали бутоны, в то время как другие уже распустились.
Даже обычная зелень была здесь тщательно подобрана, понял он. На ее фоне каждый оттенок розового, белого, желтого или голубого казался чудом.
Тут были пруды и зайчики, которые отбрасывали солнечные часы; от этого казалось, что в кустах танцуют феи. Он видел разбросанные тут и там скамьи — некоторые на солнце, другие в тени, — приглашавшие гостя сесть и насладиться тишиной и спокойствием.
Что же здесь будет через несколько недель, когда нежные бутоны распустятся в крупные цветы, а лозы оплетут шпалеры до самого верха? Пиршество форм, цветов и ароматов…
Не в силах справиться с восхищением, Сэм бродил по дорожкам и пытался понять, как она это сделала. Как ей удалось превратить прежний симпатичный садик с ухоженным газоном и одной-единственной террасой в настоящее чудо.
Он поймал себя на дурацком желании сидеть и следить за тем, как она вскапывает клумбу.
«Этот дом всегда был красивым, — думал он. — И Майя всегда любила его. Но прежде он был солидным и даже грозным. А она сделала его теплым, приветливым и радостным».
Сэм стоял в центре личного Эдема Майи, наполненного нежными запахами, пением птиц, рокотом прибоя, и понимал, что она создала то, чего у него никогда не было.