— Я увидел в этом шанс. Возможность. И рисковал осознанно.
Она резко обернулась.
— Это я должна рисковать! Я, а не ты!
— Ты уверена в своей правоте. Как всегда. Тебе никогда не приходило в голову, что может существовать другой способ?
— Я никогда не сомневаюсь в том, что у меня здесь. — Она прижала ладони к животу. — И здесь. — Ладони прижались к сердцу. — Ты не можешь сделать то, что должна сделать я. А если бы и мог…
— Да?
— Я бы этого не позволила. Это мое по праву рождения.
— И мое тоже, — возразил он. — Майя, если бы я смог убить его сегодня ночью, все было бы кончено.
Ее гнев сменился усталостью.
— Ты все знаешь. Прекрасно знаешь. — Она поправила волосы и пошла по тропинке между копьями ирисов, ожидавших поры цветения. — Одно изменение вызывает тысячу других. Случайное изменение части целого может уничтожить все целое. Таковы правила, Сэм. Правила, установленные более мудрыми людьми, чем мы.
— Ты всегда была сторонницей строгого соблюдения правил. В отличие от меня. — В словах Сэма звучала горечь, которую Майя ощущала так же сильно, как и он сам. — Неужели ты думала, что я буду стоять в стороне? Думаешь, я не вижу, что ты плохо спишь и ничего не ешь? Я чувствую, как ты борешься со страхом, и это надрывает мне сердце.
Майя обернулась. Она хорошо знала эту неугомонную страстность. Именно она привлекла ее к этому мальчику. И, помоги ей Бог, влекла к этому мужчине.
— Если бы я не боялась, это было бы глупо, — наконец сказала она. — А я не дура. Ты не можешь стоять у меня за спиной. И больше не станешь бросать вызов тому, что пришло за мной. Дай мне слово.
— Не дам.
— Попытайся проявить благоразумие.
— Нет. — Сэм схватил ее за руки и привлек к себе. — Попроси что-нибудь другое.
Он впился в ее губы. Этот поцелуй, жадный и почти жестокий, был похож на клеймо. Майя исцелила его раны, но разбередила и разожгла его чувства. Открыла его сознание и вошла в него только для того, чтобы уйти снова и заставить его ощутить пустоту. Сейчас он нуждался в том, чтобы вернуть хотя бы часть.
Логан крепко держал Майю за руки, не позволяя ей ни бороться, ни сдаться. Делая ее беспомощной перед голодным поцелуем, в котором не было и намека на нежность. Собственные трепет и наслаждение ошеломили ее и заставили почувствовать стыд.
И все же она могла остановить его. Для этого ей требовалось всего-навсего прийти в себя. Но сознание было переполнено им так же, как тело было переполнено желанием.
— Я больше не могу. — Он оторвался от ее губ и начал целовать лицо. — Стань моей или прокляни, но сделай это сейчас.