Окованная чугуном дверь в часовню была приоткрыта. Шла служба. Молодой священник в черной рясе в правом углу читал Псалтырь. Пахло медовым воском и ладаном. Возле распятия тихо горели тонкие свечи на низеньком латунном столике, с потолка на металлической цепи спускалось паникадило. Здесь едва могло поместиться три человека — настолько крошечной была часовенка самого либерального русского императора Александра II, автора первой «перестройки», трагически погибшего 1 марта 1881 года от бомбы молодого террориста. Царя-либерала пытались убить в седьмой раз.
Стянув с руки кожаную перчатку, Волгин взял озябшей рукой восковую свечу и медленно пошел к кресту, чтоб зажечь свечу от маленькой сиреневой лампадки. Священник, не обращая на единственного посетителя в часовенке ни малейшего внимания, заунывно читал Псалтырь. Свеча ярко вспыхнула и, затрещав, погасла.
Историк покачал головой. Ему было горько от осознания того, что он, в сущности, потерял все самое дорогое в своей жизни. Его непутевая дочь Ирис не оправдала родительских надежд. Он него ушла жена. Его предал лучший друг. И теперь похоже, он потерял свою родную и любимую страну. «Они думали, что убивают тоталитаризм, а убили сверхдержаву, — подумал Волгин и вновь зажег свечу. — Помоги, Господи, нашей России возродиться и воспрянуть словно птице Феникс из пепла. Пусть смоет она с себя грехи правителей — самодуров да Иуд. Тяжела шапка Мономаха, не всякому дано носить ее. Помоги же, Господи тем, кто имеет волю да разум, убереги жезл правления государственного от рук амбициозных, слабовольных и предательских».
Лампадка горела ровным светом, и священник продолжал неторопливо читать басом Псалтырь, перелистывая страницу за страницей. Уходила в прошлое целая эпоха. Волгин нащупал в кармане пальто ключ. Обычный металлический ключ с пластмассовым казенным брелоком, на котором чернильной авторучкой были нацарапаны цифры от кабинета. Этим ключом Игорь Волгин не раз открывал свой кабинет № 27, на втором этаже правого крыла дома номер шесть по Старой площади. Несколько секунд бывший аналитик Политбюро разглядывал на озябшей ладони ключ, словно стараясь его навсегда впечатать в память. Затем быстро наклонился к маленькой узкой прорези в углу часовенки, на стыке стены и серого гранитного пола, и разжал пальцы. Металлический ключ, едва звякнув, полетел в черную каменную прорезь часовенки. Дьячок, похоже, ничего не заметил и продолжил басом читать Псалтырь, низко склонившись над кафедрой. «Пусть этот казенный ключ как символ КЛЮЧЕЙ ОТ УШЕДШЕЙ ЭПОХИ вечно покоится здесь», — подумал Игорь Волгин и быстро вышел из часовни.