— Может быть.
— Лесли…
Она встала на ноги, приподнялась на носочки и вытянула руки над головой, словно собиралась нырнуть в бассейн.
— Мне должно быть страшно, Ириал, а я ни капельки не боюсь.
— Зато мне страшно. — Голос Ириала больше не был нежным и успокаивающим. Он был жестким. — Я боюсь.
Поток ветра ударил Лесли, и она покачнулась назад и вперед.
Ириал казался непреклонным, каким, впрочем, он всегда и был.
— Мы сможем пройти через это и… — начал он.
— Тебе будет больно, если я шагну вперед?
Голос Лесли был безразличным, но сама идея ей казалась волнующей. Без страха. Страх по-прежнему не приходил. Она совсем не хотела причинять себе боль. Почувствовать себя нормальной — вот и все, что ей было нужно. Раньше она этого не осознавала, но в этот миг знала наверняка, чего хочет: ей нужна была она сама, целостная, со всеми частичками ее существа и со всеми чувствами. А все они где-то очень далеко.
— Ты почувствуешь это? Я почувствую, если упаду? Мне будет больно?
Она посмотрела на него: он был великолепен, и, несмотря на то, что он лишил ее выбора, в ее взгляде была нежность. Он защищал ее. Пусть он виноват в той путанице, в которой она оказалась, но именно он не давал ей впасть в безумие, которым угрожала эта путаница. Он всегда принимал ее, невзирая на то, как часто она его искала, на то, что он должен был руководить Двором, на то, что он выглядел по-настоящему уставшим. Стоило ей подумать об этом, подумать о нем, как ее переполняли нежные чувства.
Когда он заговорил, в его голосе не было и намека на нежность. Он указал на землю:
— Прыгай.
Злость, страх, сомнения волной прокатились по ней. Не отголосками, а по-настоящему. На одно короткое мгновение эти чувства были ее собственными и настоящими.
— Хорошо.
— Хорошо, — повторил он. — Я не стану останавливать тебя. Я не хочу отбирать твою волю, Лесли.
— Но ты ее отобрал. — Она видела, как к Ириалу подошел Габриэль и что-то прошептал ему. — Ты это сделал. Я не счастлива. Но я хочу быть счастливой.
— Так прыгай, — сказал он и, не отводя от нее глаз, обратился к Габриэлю: — Не давай никому приблизиться. Ни людям, ни фейри.
Лесли снова уселась на подоконнике.
— Ты поймаешь меня.
— Поймаю. Но если падение доставит тебе удовольствие, — он пожал плечами, — что ж, я предпочту, чтобы ты была счастлива.
— Я тоже.
Лесли потерла глаза, как будто они наполнились слезами. Я не заплачу. Она больше не плакала. Не беспокоилась, не злилась. Вообще не испытывала неприятных эмоций. Целой части ее существа больше не было — ее отобрали, как и всю ее прежнюю жизнь. Больше не было занятий, не было мелодраматичной Рианны; больше не будет смеха на кухне в ресторане, не будет танцев в «Вороньем гнезде». И не было никакого способа исправить то, что случилось. Пути назад нет, и вообще идти назад — плохой выбор. Но и в том, чтобы оставить все, как есть, не было радости. Она жила в каком-то неясном сне, а может, и в кошмаре. И она понятия не имела, была ли разница между кошмаром и сном.