— Мы не пьем это, когда испытываем гнев или страх, — Ниалл положил свою руку поверх ее так, что они оба держали бокал в руках.
Она не испытывала ни гнева, ни страха, это была тоска, но она не собиралась говорить ему об этом. Не могла.
Откуда-то из-за его спины выступила вперед официантка. Она молча наклонила тяжелую бутылку над бокалом, который держали Лесли и Ниалл. С такого близкого расстояния вино казалось густым, как мед. Оно наполняло бокал, переливаясь всеми цветами радуги. Оно соблазняло и пахло слаще и вкуснее, чем что-либо, что ей довелось узнать.
Ее ладонь по-прежнему была накрыта рукой Ниалла, когда он поднес бокал ко рту.
— Не хочешь разделить кубок со мной, Лесли? За дружбу? Отпразднуем?
Он смотрел на нее, отпивая золотой напиток.
— Нет, не хочет. — Сет послал свое пиво ей через весь стол. — Если она захочет выпить, то выпьет из моего бокала или то, что возьмет из моих рук.
— Если она захочет разделить кубок со мной, то это будет ее выбор. — Ниалл опустил бокал, все еще держа ее руку в вокруг ножки бокала.
Напиток, танцы, Ниалл — перед Лесли было слишком много соблазнов. И она хотела их все. Несмотря на то, что Ниалл вел себя так таинственно, она хотела окунуться в это удовольствие. Тот страх, что сковывал ее после изнасилования, начал постепенно ее отпускать. И это благодаря решению сделать татуировку. Это освободило меня. Лесли облизнула губы.
— Почему бы и нет?
Ниалл поднял бокал, его край коснулся ее губ, достаточно близко, чтобы ее помада испачкала бокал, но он не наклонил его, не пролил это странное сладкое вино ей в рот.
— Действительно, почему бы и нет?
Сет вздохнул.
— Погоди минутку. Ты действительно хочешь иметь дело с последствиями?
— Прямо сейчас я не могу и думать ни о чем другом, но… — Ниалл отодвинул бокал от ее губ и так повернул их руки, что оставленный след от помады был напротив его рта, — ты заслуживаешь больше уважения, Лесли, так ведь?
Он осушил бокал и поставил его на стол, но так и продолжал держать ее руку.
Лесли хотелось убежать. Хотя его рука до сих пор лежала на ее руке поверх бокала, его внимание перестало быть таким настойчивым. Ее уверенность в себе пошатнулась. Может быть, у Эйслинн действительно были причины, чтобы держать от нее подальше семейство Кинана. Ниалл был одновременно и обворожительным, и странным. Она облизнула внезапно пересохшие губы, чувствуя себя отвергнутой, брошенной и злой. Она стряхнула его руку.
— Знаешь что? Не знаю, в какую игру ты играешь, но мне это не интересно.
— Ты права, — Ниалл опустил взгляд. — Я не имел в виду… я не хотел… мне жаль. В последнее время я сам не свой.