Сильным броском я отправила узкий серебряный нож—засапожник в полет, метя чудовищу в глаз. Однако в эту же самую секунду оно взвилось в прыжке и словило клинок горлом.
Серебро сделало свое дело — упырюга рухнул на землю, не долетев до меня сажени три. Нащупал мой нож, выдрал его из горла, воя от боли, отшвырнул в сторону, а затем целеустремленно пополз к нам, загребая землю когтистыми лапами.
Выручила Тинка. Пока я рвала из-за спины зацепившийся за тул самострел, она ловко припечатала гнусную тварь тяжелым копытом. Разбитая голова ещё ненамного задержала упёртую нежить, но и я наконец справилась с пакостным оружием, и серебряный болт с противным хрустом разворотил упырю грудную клетку, пригвоздив его к земле.
Я не стала долго наслаждаться хрипами поверженного врага или пытаться извлечь из его тела свой болт. Подхватив валявшийся нож, я взлетела к Тинке на спину, и мы рванули с ней по пустынной улице во весь опор.
У здания кузницы я натянула поводья.
— Тин, давай на секунду сюда заскочим, я знаю, где Вук серебряные болты держит. Боюсь, пригодятся.
— Только давай быстрее, — проговорила Тинка сквозь зубы. — Да не слезай с меня.
Хорошо, что через двери кузницы регулярно проходил сам кузнец Вук, мужчина гигантского роста и могучего телосложения, а также проносились различные крупные изделия, вышедшие из-под молота мастера. Размеры дверного проема отличались такими размерами, что мы с Тинкой легко попали внутрь, причем я не спешивалась. Это было тем более кстати, поскольку Вук держал дорогие болты на самой что ни на есть верхотуре, на неприметной приступочке под самым потолком, что делало их доступными исключительно для самого хозяина. Благодаря лошади, до них добралась и я, даже особо карабкаться не пришлось.
— Ну всё, Тин, поехали скорее отсюда, — я тщательно прикрепила к седлу мешочек с боеприпасами — а кто его знает, где и когда мне ещё удастся ими разжиться?
— Вот скорее — это вряд ли, — обреченно ответила кобыла.
В дверях нас терпеливо поджидал ещё один упырь. На этот раз совершенно молча. Он равнодушно разглядывал нас, подбираясь для прыжка.
Пара?! Невозможно! Упыри не терпят общества себе подобных. Впрочем, и солнечный свет они как будто не уважают — по крайней мере, так утверждали все изученные мною книги по местной и заморской нежити…
М-да… боеприпасов-то у меня теперь полно, вот только самострел не заряжен!
Между тем упырь, похоже, решил, что уже проявил чудеса терпения, на первое время ему хватит, и решил перейти в наступление. В самом деле, да сколько же можно голодать?!