Но на четвертый день я предложил брату:
– Генри, давай кончать с этими грошовыми обедами. Пойдем домой и приготовим себе что-нибудь сами.
Брат безумно обрадовался, потому что страдал от этой еды не меньше моего.
Так мы отказались от затеи начать светскую жизнь и пошли домой. Дома еды хватало.
Генри сварил пшенной каши, я приготовил салат. Мы сели за стол и принялись за еду, а наши сестры стали нас убеждать, что справились бы со стряпней лучше. Они сказали, что будут готовить для нас, на случай, если мы не поужинаем в городе, но мы отказались. Свой ужин нам хотелось готовить самим. Сестры тоже работали: старшая – секретаршей в фирме «Готшальк», а младшая – продавщицей в магазине «Вулворт». С работы они приходили порядком уставшие, поэтому единственное, о чем мы их просили, так это спеть или сыграть что-нибудь на пианино в гостиной, пока мы едим.
В тот день мама вернулась с работы в пол-одиннадцатого. Она заглянула в кастрюлю, в которой Генри сварил кашу. Там еще оставалось немного. Мама села за стол, добавила туда простокваши.
– Кто это сварил кашу? – поинтересовалась она.
– Я, – сказал Генри.
– Где это ты научился варить такую вкусную кашу, Генри?
– Здесь, у нас. Это же просто.
Конечно, просто. Надо только хорошенько проголодаться.
Как-то мы купили за доллар и девяносто центов мороженицу, но только зря потратили деньги. Слишком много возни, а в результате получалось совсем не то мороженое. Тогда мы снова перешли на лимонад и старые добрые ледяные арбузы.
А по мне, когда садишься поужинать летним вечером, нет ничего вкуснее холодного винограда, хлебных лепешек, белого сыра, мяты, перца, зеленого лука, помидоров, огурцов и холодной воды.
1961