Спецгруппа, состоявшая из четырнадцати особо доверенных людей, размещалась в семи кабинетах, устланных коврами, отчего её ещё образно именовали «Семь персидских ковров». Убранство комнат отличалось деловой простотой — два дубовых письменных стола, тёмно-зелёные счетные машины, тяжёлый сейф в углу.
В памятное утро, 12 июля, когда Ильина потрясло нарушение тайны главного сейфа, в одном из кабинетов разговаривали две девушки. Одна из них была очень красива, другая — энергичная, быстрая блондинка — скорее могла быть названа привлекательной.
— Вдруг Вадим заболел? — волновалась тёмноволосая девушка с яркими серыми глазами. — Не может же Вадим не придти на работу просто так!
— Придёт, Оля, — успокаивала её белокурая — Видишь, за ним не посылают. Была получка, и он видно…
— Таня! — строго посмотрела на неё брюнетка, которую звали Ольгой Зариной.
— Никогда так не говори! Вадим дал слово мне и Попову! Ты это понимаешь?! И он сдержит его.
У Ольги дрогнула верхняя губа.
— Тогда, значит, у него что-нибудь важное, — примирительно согласилась Таня. — Видишь, и Аркадий Аркадьевич не посылает за ним.
Вадиму Нежину, о котором шла речь, было около 30 лет. Окончив с отличием финансово-экономический институт в Казани, он работал статистиком в управлении рудной промышленности министерства, откуда его как талантливого специалиста перевели в Ясногорск. Здесь в течение двух лет он сумел подняться от второго этажа до пятого, а ещё через год вошёл в число работников спецгруппы.
В то время как Зарина и Дорофеева беспокоились о пропавшем Нежине, в остальных кабинетах «Семи персидских ковров» шла молчаливая слаженная работа. Щёлкали рычажки счётных машин, расшифровывались сообщения-сводки с рудников, заводов, из трестов. Специалисты группы вели сложнейший учёт, на который без счётных приборов ушли бы недели кропотливого труда. Все уже знали, что Нежин сегодня не пришёл.
Когда Воропаев, работавший в одном кабинете с ним, открыл новую пачку суточных отчётов по «лучистой руде» — урану, дверь медленно открылась, и показался Нежин — высокий шатен с густыми вьющимися волосами. Во всём его облике чувствовалось что-то утончённое, хрупкое, говорившее, что этот человек — кабинетный работник, никогда не знавший физического труда.
— Здравствуй! — коротко бросил он и, тряхнув красивой головой, сел за стол.
Воропаев украдкой взглянул на часы — было ровно двенадцать. Нежин провёл по лицу шёлковым надушенным платкам, ещё раз тряхнул головой и нехотя придвинул к себе счётную машину. Но как только листы сводок отчётов оказались на столе, как только длинные тонкие пальцы Нежина легли на клавиши счётной машины, он преобразился. Тёмно-зелёный счётный аппарат заходил под его руками, как ходит строгальный станок скоростного резанья. Нежин производил сложнейшие вычисления, делил, множил, вычитал. Его быстрые, как у пианиста-виртуоза, пальцы так и бегали по вогнутым клавишам машины. Готовые цифры Нежин немедленно перепечатывал с итогового окошка на бесшумной пишущей машинке. Вращающийся стул, который Вадим спроектировал сам, позволял ему, не вставая, переключаться с вычислительного аппарата на машинку и обратно.