— Не могу. Не могу я, — почти не разжимая губ, прошептала Гая. — Джейко, послушайте… У меня страшное предчувствие… Помните тот бал актеров? Лет пять назад?
— Что еще за глупости?
— Это не глупости, Джейко. Об этом говорили между собой рабочие сцены, а я их услышала… Ну, помните тот случай, когда в ночь бала человек был убит в гримерной у газовой плиты? Все в театре об этом знают.
— Я вам сейчас кляп вставлю в рот! — возмутился Джейко. — Что за идиотизм! Я запрещаю вам говорить чушь! Соберитесь!
— Ах, дело ведь не только в этом… Нет, я просто не могу вынести…
Руки Джейко крепко прижали плечи Гаи к спинке кресла.
— Я категорически запрещаю нам плакать! — рявкнул он. — Если вы посмеете заплакать, я сам насильно вытру весь грим с вашего лица, и выходите потом со своей некрашеной рожей на сцену!
Джейко вытер руки, бесцеремонно наклонил голову девушки вперед и принялся массировать шею.
— На свете есть много вещей, о которых следует помнить, — заметил француз, — и еще больше вещей, которые лучше поскорее забыть. Не думайте больше об этой глупышке и не воображайте, будто она вам конкурентка. Сосредоточьтесь на роли. Мы все в вас верим: и я, и Адам, и ваш дядя Беннингтон…
— Уж про дядю лучше не говорить, Джейко! Ах, если бы он меня оставил на моем прежнем месте, тогда, дне недели назад. Я бы сейчас так не мучилась… Я его видеть не хочу! Из-за него обо мне теперь никто не думает как об актрисе, а все шепчут только: «Эта бездарная племянница Бена…» Как вы думаете, легко мне слышать о себе такое? Эта роль не для меня. Я ненавижу ее. От пьесы меня просто тошнит…
— Подставить тазик? — ехидно осведомился Джейко.
— Ох, Джейко, вам бы всё шутки шутить, а я вот не знаю, что делать…
— Как что делать — играть свою роль! — Джейко встретил в зеркале взгляд Гаи и подмигнул. — Не надо так дрожать! Можно подумать, вы готовитесь изображать тонущую мышь в детском спектакле! Где ваш коронный глупый взгляд? Сделайте его, пожалуйста, и не думайте ни о чем!
Состроив грозную гримасу, Джейко зарычал хриплым басом шекспировского персонажа:
— О силы зла, придите и взгляните на это черное лицо, что пудрой белою покрыто!
Он думал развеселить Гаю, но с огорчением почувствовал, что она как будто окаменела под его руками… «Сейчас ударится в плач», — с отвращением подумал француз.
— Джейко, — простонала мисс Гейнсфорд, — зачем вы цитируете из «Макбета»?
— Да нет, я выдумал эту фразу! Какая вам разница?
— Из «Макбета»! Я узнала эти слова — они так зловещи! — и Гая по-лягушачьи скривила рот в сдавленных рыданиях…
— Боже милостивый, дай мне терпения докрасить эту мокрую курочку! — вздохнул Джейко. Но тут Гая выпростала руки из-под покрывала, стукнула кулачками по ручкам кресла, и с полочки над зеркалом свалилась открытая баночка белил. Белила выплеснулись, и прямо на месте лица мисс Гейнсфорд в зеркале появилась большая белая клякса.