Молва современников Меншикова оценивала его сокровища в фантастические суммы. Князь Куракин сообщал, что ежегодный доход князя с вотчин достигал 150 тысяч рублей, «также и других трезоров (драгоценностей) великое множество имел, а именно в каменьях считалось на полтора миллиона рублей». Среди «каменьев» выделялся «яхонт червщатой (рубин. – Н.П.) великой цены по своей великости и тяжелине и цвету, который считался токмо един в Европе».[428] Богатства князя в представлении Куракина выглядят ничтожными по сравнению с тем, что на этот счет сообщал саксонский посланник Лефорт. В октябре 1727 года он доносил в Дрезден: «Одни говорят, что вещи, отнятые у него в дороге, превышают 20 миллионов, другие же говорят, что только пять».[429] В другом донесении, отправленном в конце ноября, Лефорт сообщал: «Составляется опись имуществу, оставшемуся в доме князя Меншикова. Собирают все данные о незаконно приобретенном им в различное время из государственной казны, как то: на 250 000 серебряной столовой посуды, на 8 000 000 червонных и на 30 000 000 серебряной монеты. Все это кажется невероятным».[430] Сообщенные Лефортом цифры, правда, с упоминанием его сомнений относительно их достоверности, попали на страницы трудов историков.[431]
Слово «невероятно» слишком слабо отражает преувеличение Лефортом реальных богатств Меншикова. Их оценку следует признать плодом ничем не сдерживаемого полета фантазии. Лефорт черпал информацию из абсолютно недостоверных источников. Точно известно, что в пути у Меншикова никто деньги не изымал. Из инструкции Плещееву мы также знаем, что во дворце князя в Петербурге никаких денег не обнаружено. Но даже если бы в нашем распоряжении не было оценочных ведомостей сокровищ князя, то и в этом случае сведения Лефорта можно легко опровергнуть. Для этого достаточно сопоставить бюджет России с приводимыми Лефортом цифрами.
В 1724 году казна намеревалась получить восемь с половиной миллионов дохода. Он складывался из подушной подати, взимаемой с 7 миллионов налогоплательщиков, а также разнообразных косвенных налогов. Богатства Меншикова в деньгах и драгоценностях с учетом перевода червонных в рубли оценивались, по Лефорту, суммой от 51 250 до 66 250 тысяч рублей.
Воображение современников, судачивших по поводу несметных сокровищ Меншикова, видимо, подогревалось просочившимися сведениями об изъятии у него крупнейшего в Европе яхонта. Эта драгоценность стала предметом особых забот Верховного тайного совета в связи с тем, что камень стоил колоссальных денег – Меншиков в 1706 году заплатил за него какому-то сибирскому купцу девять тысяч рублей. В журнале от 10 сентября 1727 года читаем: «Призываны Алексей Макаров и Петр Мошков и приказано им, чтоб они камень яхонт большой у князя Меншикова взяли». Запись следующего дня отметила выполнение указа: «Впущен был Петр Мошков и объявил камень большой лаловой, который по вчерашнему приказу взял он у князя Меншикова, и тот камень для отдания е. и. в. принял барон Андрей Иванович Остерман».