– Ох ты ж, ёштвою… материк, - бармен поцокал языком. - Давно?
– Двух часов нет.
– Шиш я такую симпатягу ботаникам отдам, - Барин извлёк голову из пакета, повертел на лотке. - Ай, красавэц… и хвост в комплекте. Шкуру бы… эх, за шкуру бы я тебе ещё штуку отвалил и не моргнул даже.
– Увы, - я картинно вздохнул. - Шкуру пришлось испортить, дабы «красавэц» не испортил оную мне. После «вязанки» трофей теряет большую часть привлекательности.
– На ореховой дощечке… вокруг «папоротников» веточки четыре под лак… на семьсот согласен? И сто за хвост.
Судя по разгоревшимся глазам Барина, я вполне мог бы стрясти с него и тысячу. Нет, не стану пользоваться моментом. С другого бы стряс, но только не с Барина.
– Вы сделали предложение, от которого я не смогу отказаться.
– Чудесно, - бармен посчитал в уме сумму за всё. - Итого штука девятьсот сорок. Налом?
– На счёт.
– Извините, - Хип помялась, потом стащила рюкзачок. - У меня тоже есть немного.
– О… - удивился Барин, уже направившийся в каморку переодеться. - Ну, выкладывай.
И Хип выложила в рядок четыре «солнечных горошины», комок «липкого сала» и «банку». Плюс булыжник с отпечатавшимся на нём ископаемым моллюском, и желвак расплавившегося в «жарке» алюминия, красивый, серебристый, очень похожий на артефакт. Обычный набор начинающего сталкера. Не считая «солнечных горошин» по двести монет за каждую, да ещё и в количестве четырёх штук. Ну, ни хрена себе…
– Зачёт, стажёр… - я прихлопнул на место отвалившуюся челюсть.
– Да? - Хип расцвела майским цветом. - А я ещё думала, стоит этот камешек брать или нет, но чтоб улитка в булыжнике…
Я молча показал на один из жёлтых, похожих на жемчужины шариков.
– Это редкая вещь, сталкер. Сразу четыре штуки мне ещё никто не приносил, - сказал за меня бармен. - А вот камень разве что в музей краеведческий годится. И алюминий тоже не артефакт.
Хип пожала плечами, взяла алюминиевую каплю и пару раз крепко стукнула о стол. На этот раз челюсть отвалилась у Барина: слиточек расплылся ртутной каплей и пополз по столешнице, выбрасывая ложноножки и перетекая в них, как настоящая амёба.
– Не артефакт? - переспросила Хип у бармена.
– Ай, срамота, - всерьёз расстроился бармен. - Уделал меня твой стажёр, Лунь.
– Видел я такие капельки, - я в смущении потёр нос и прокашлялся. - Много раз. И никогда не брал. Во дурак…
Барин побрёл к компьютеру и долго щёлкал клавиатурой. На экране мелькали десятки фото.
– Ну, Хип, назови свою штуку, - вздохнул он, наконец.
– «Ползучее серебро» - выдала стажёр.
– Так и запишем.
Удивлялся я. Потом удивлялся Барин. Теперь, для разнообразия, приятно удивилась Хип, даже пискнула почти жалобно, когда бармен вложил ей в руку две тысячи в зелёной иностранной валюте.