Когда в одном из жилых блоков начался пожар, было больно блокировать дверь, при попытках ребят выйти. И пока камеры не сгорели, Лекс смотрел, как они там жарятся заживо. И это было очень больно. Как будто это он сам сначала судорожно тычет пальцами в кнопки, потом безнадежно, до синяков, пытается выломать дверь, затем с осознанием безысходности сползает по стенке. Как, улыбаясь собственным мыслям, закуривает и ждет собственной смерти. Мучительной и болезненной…
Как с другой стороны двери ребята сидят и вслушиваются, что происходит в горящем жилом блоке. Иногда им кажется – им еще долго будет казаться и сниться по ночам – что они слышат, как горящие заживо скребутся и стучат в стены и дверь… Как потом тянут спички, кто пойдет внутрь, чтобы извлечь останки… Как двадцатипятилетний парень, которому 'повезло', выходит из сгоревшего блока совершенно седым и его тошнит прямо в коридоре…
– Я генетически модифицированный солдат, почти идеальная машина для убийств, – голос в динамиках был голосом машины, а не человека. – Мне незачем испытывать боль – это отвлекает от выполнения приказов и адекватной оценки ситуации.
– Брось, Лекс, не строй из себя сверхчеловека, – Нанда поднялась со стула и вплотную приблизила свое лицо к лицу плававшего в резервуаре капитана. Прикоснулась тонкими губами к полированному стеклу, очень печально улыбнулась, повернулась к нему спиной. – И даже не пытайся казаться хуже, чем ты есть на самом деле. Я просто чувствую, когда ты настоящий, а когда играешь роль.
– Откуда?! – смех из динамиков разлился по всей рубке. – Ты же меня видишь первый раз в жизни!
– Я мать, – улыбнулась женщина.
За пару дней до этого на материнском корабле проходил разговор, для Лекса не менее важный, но о котором капитан многофункционального штурмовика LX-6539 никогда не узнает. В рубке гораздо больших размеров располагался резервуар с капитаном корабля-базы, рядом с которым стояли двое мужчин. Один из них был в темно-синем деловом костюме, а второй предпочел мундир без знаков отличия.
– Еще один модифицированный спёкся, – сказал мундир. Он подождал, однако человек в костюме не ответил, и мундир продолжил: – Капитан многофункционального штурмовика. На почве любви к матери, которой он никогда не видел. Я принял отставку.
– Что-то часто они стали сходить с ума… Он ведь в курсе, чем для него грозит отставка? – человек в костюме вопросительно выгнул бровь дугой.
– Да, он отдает отчет, что в его случае отставка и смертный приговор, по сути, одно и то же, – голос военного был лишен каких-либо эмоций. В такие моменты он совершенно чётко осознавал, что зачастую в модифицированных человечности гораздо больше, чем в нем и его безликом собеседнике. – Перед смертью он хотел бы, чтобы выполнили его последнее желание. Думаю, суть желания Вам ясна.