– То, что ты сегодня учишь, я давно забыл. – Галей подсек бесполое существо ногой, существо упало и задергалось, и достал из кармана бутылку «Московской». – Так кто платить будет? Пять штук, прошу.
И выбил бы он из аборигенов деньги, которые ему были совершенно не нужны, но тут увидел телефонный аппарат, стоявший под кроватью, вспомнил, зачем пришел, выставил бутылку на стол и строго сказал:
– По пятьдесят грамм, пореже, девки. – Он уже разобрался, к какому полу принадлежат присутствующие.
«Девки» обсасывали стаканы, когда звякнул перенесенный Галеем на тахту телефон.
– Ну? – сказал он, сняв трубку. – И тут ты меня, стерва, отыскала.
Сидевшие за столом существа на Галея не обращали внимания, наливали по второй.
– Вас не шокирует мой телефонный узел? – спросил Якушев.
– Короче.
– Прекрасно. Мне мешает один человек.
– Еще короче.
– Сивков Владлен Семенович.
– Он ходит с охраной?
– Не знаю… Депутат Думы.
– Двести. Предоплата – сто процентов.
– Мне говорили, что сто и после работы, но я не торгуюсь, так как вы отлично понимаете, что Карасика тоже придется убрать.
– Договорились, – Галей довольно усмехнулся. – Когда придет срок, дайте в газете «Из рук в руки» объявление: «Две симпатичные девушки хотят познакомиться с культурными парнями» – и укажите номер этого телефона. Я вам позвоню и скажу, как передать деньги.
– Но вы не знаете…
– Знаю, – грубо перебил Галей. – И хотя вы говорите из автомата, а данный номер прослушиваться не может, так долго болтать нельзя.
– Хорошо. Я подумаю, – упрямо повторил Якушев, привыкший, что последнее слово остается за ним.
– Конечно, шеф, вам решать, только лучше меня вы ничего не придумаете. А насколько мне известно, вы пользуетесь услугами только лучших специалистов, – подсластив пилюлю, Галей положил трубку.
А жизнь незадачливого налетчика Михаила Захарченко не задалась. Только засветало, он ушел от Гурова и подался в ближайший бордель на Старом Арбате, благо, деньги кое-какие имелись. Поначалу все складывалось хорошо – приняли, угостили, ну, не за так, конечно, пришлось отстегнуть вперед. Только он расслабился и задремал, как сильные руки дернули его с софы и начали бить. Его били неоднократно, но впервые били молча, не объясняя за что. Нет, пожалуй, единожды прозвучало слово «сука». Ну так в миру это слово употребляют, ничего нового, так сказать. Он пытался защищаться, спрашивал: мол, за что ломаете, парни, забьете насмерть, а я невиновный… Наконец он окончательно вырубился.
Девки, шпана – все разбежались, увидели, что разборка крупная, и попадать в нее никто не хотел.