— Поезжай к Нарвской заставе, — как бы не слыша его, сказал Звягинцев.
Разговоров недоуменно взглянул на Звягинцева, но тут же сказал «есть» и тронул машину с места.
Звягинцев сидел как бы в забытьи. Он уговаривал себя, что едет в город без всякой определенной цели, просто чтобы как-то убить свободное время, потому что батальон выступит еще не скоро, все, что надлежало сделать по службе, он уже сделал.
Шел десятый час вечера, приближалась белая ночь. Окна в домах были открыты, но света нигде не зажигали.
Машина поравнялась с колонной, идущей посреди улицы. Шли люди в обычной гражданской одежде, хотя у некоторых пиджаки были перепоясаны широкими армейскими ремнями, и шагали они военным строем, по четыре человека в шеренге.
Разговоров свернул правее, уступая дорогу колонне, и медленно поехал вдоль тротуара.
— Добровольцы идут, — сказал он, — о-пол-чение!..
Он весело, по слогам произнес это необычное, знакомое только из литературы слово, казалось вынырнувшее из лексикона прошлого века и вызывающее в памяти толстовские образы.
Однако сейчас, после решения обкома создать из записавшихся добровольцев регулярные воинские части и назвать их дивизиями народного ополчения, несовременное слово это мгновенно стало одним из самых популярных в Ленинграде.
— У меня батька в ополченцы записался, — сказал Разговоров.
— Да? — рассеянно спросил Звягинцев. — Сколько же ему лет?
— Пятьдесят, но он еще ничего, крепкий, — охотно сообщил шофер, — на «Электросиле» мастером работает. У них там чуть не ползавода записалось… А на фронт по какой дороге поедем? — неожиданно спросил он.
— На Лугу, — машинально ответил занятый своими мыслями Звягинцев.
— Ку-да? — недоуменно сказал Разговоров, от неожиданности снимая ногу с акселератора.
Машина резко замедлила ход.
— Следите за управлением, — строго ответил Звягинцев.
— Но как же так, товарищ майор?! — точно не слыша слов Звягинцева, однако выравнивая ход машины, воскликнул Разговоров. — Разве мы не на фронт?
— Я сказал: на Лугу, — сухо повторил Звягинцев.
— А я-то думал, на Карельский перешеек! — разочарованно произнес Разговоров. — Что же, мы на Северо-Западном служить будем?
— Нет. Останемся на нашем.
— Та-ак. Значит, не на фронт…
— На твою долю войны хватит, — угрюмо сказал Звягинцев.
— Какая у Луги война! — усмехнулся Разговоров.
А Звягинцев подумал о том, как мучительно горько знать то, чего еще не знают другие.
Он выглянул в открытое окно машины и неожиданно для самого себя приказал:
— Остановись!
Разговоров резко затормозил.
— Встань здесь, у тротуара, — сказал Звягинцев и вышел из машины.