Королев усмехнулся.
— Слово «интеллигентщина» сейчас не в моде, интеллигенция у нас в почете… — И, сощурившись, он жестко сказал: — Очень много вы со своей персоной носитесь, товарищ Валицкий. — Он побарабанил пальцами по столу и уже более мягко добавил: — Что с вами и вправду несчастье приключилось, я понимаю, вижу. Только вы и в горе больше всего о себе страдаете.
Валицкий опустил голову. Он уже чувствовал, что не смог найти общего языка с этим суровым, точно из одного камня высеченным человеком, знал, что через минуту придется уйти, уйти ни с чем. Что ж, надо взять себя в руки. Попытаться сохранить достоинство.
— Значит, вы мне отказываете, — сказал Валицкий с трудом, стараясь говорить спокойно. — Что ж, видимо, вы правы… — Он помолчал немного и, усмехнувшись, добавил: — Вряд ли кому-нибудь нужен шестидесятипятилетний необученный старик.
Королев некоторое время молча барабанил пальцами по столу. Потом неожиданно спросил:
— Строительное дело хорошо знаете?
— Но… но помилуйте!.. Я академик архитектуры! Я строил столько домов…
— Дома сейчас строить не ко времени, — сухо прервал его Королев. — Сейчас дома не строят, а разрушают. Я спрашиваю: в фортификационном деле разбираетесь? Ну, в строительстве оборонительных сооружений, траншей, дотов, заграждений?
— Каждый элементарно грамотный архитектор…
— Хорошо, — снова прервал его Королев.
Он взял лежащую поверх паспорта и военного билета повестку и несколько мгновений смотрел на нее, точно изучая. Потом обмакнул перо в стоящую на столе школьную чернильницу-«невыливайку» и что-то написал на уголке серого листочка бумаги. Придвинул повестку к Валицкому и деловито сказал:
— Пройдете в строевой отдел. Третий этаж, там спросите.
Валицкий схватил листок и прочел: «Зачислить. Королев». Ниже стояла дата.
Федор Васильевич хотел что-то сказать, но почувствовал, что не может вымолвить ни слова.
Наконец он произнес сдавленным голосом: «Спасибо», — встал и медленно пошел к двери, сжимая в руках повестку.
У самого порога он остановился и так же медленно вернулся к столу.
— Иван Максимович, — проговорил он едва слышно, — я никогда не видел вашей дочери. И мне хочется… Скажите, какая она была?
Он увидел, как по строгому, неподвижному и, казалось, недоступному для проявления каких-либо эмоций лицу Королева пробежала дрожь.
— Зачем это вам? — глухо спросил он.
— Я хочу знать. Я должен это знать, — настойчиво повторил Валицкий. — Я хочу представить… видеть ее… я прошу вас сказать…
Королев прикрыл глаза широкой ладонью:
— Росту невысокого… Маленькая такая… На врача училась…